Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

Можно ли считать это предположение верным? Данные относительно послевоенной политической истории тех стран, о которых мы имеем подробные сведения, подтверждают наши предположения. Крайние формы принял этот путь развития на Тайване и в двух Кореях, где широкая поддержка иностранными державами местных военных привела к жесткому контролю над национальными экономиками, пока даже самый успех экономического развития не начал подрывать гегемонию военных (Amsden, 1985; Cumings, 1984, 1988; Deyo, Haggard, Koo, 1987; Hamilton, 1986). Например, в Южной Корее генерал Пак Чон Хи, бывший офицер японской оккупационной армии, в 1961 г. захватил власть. Пак начал сознательно вводить «японский стиль» (богатая страна и могучие военные» (Launius, 1985: 2). Он мог с этим справиться по двум, главным образом, причинам: потому что в 1907–1945 гг. Корея жила как японская колония, под плотным контролем Японии, и корейские должностные лица без труда заняли властные позиции при новом режиме. А также потому что американская оккупационная армия, остающаяся в Корее и по сегодняшний день, поддержала этот план и помогала сдерживать оппозиционных рабочих и студентов.

Революционное перераспределение земли, после того как Северная Корея оккупировала Южную Корею летом 1950 г., покончило с землевладельцами как еще одним источником оппозиции гегемонии военных (Cumings, 1989: 12). Хотя Южная Корея прошла несколько кратких периодов номинальной демократии при содействии американцев, государственный переворот 1961 г. привел к власти военных. В условиях военного контроля и американской помощи в Южной Корее была создана ориентированная на экспорт с низкими зарплатами экономика, призванная обслуживать в особенности японский и американский рынки. Подобным же образом, хотя и с меньшим экономическим успехом, Советский Союз долгое время осуществлял военное присутствие и контроль в таких странах–сателлитах, как ГДР, Венгрия и Чехословакия.

За исключением, возможно, Панамы, Кубы и Гондураса, прямой иностранный контроль национального корпуса военных (и, таким образом, всего государства) в Латинской Америке не принимал таких крайних форм, как в Восточной Азии. У латиноамериканских государств была собственная устойчивая традиция военного вмешательства в политику, восходящая к тому времени, когда 200 лет назад они освободились от испанского и португальского владычества. В 1960–1970–е гг. здесь устанавливаются довольно устойчивые политические режимы. Эти режимы принимают две формы: личное клиентелистское правление некоего Стреснера в Парагвае или некоего Сомосы в Никарагуа, и «институциональный» контроль военных, установившийся в Аргентине после Перрона и в Бразилии после Варгаса.

В течение некоторого времени до 1960–х гг. Соединенные Штаты держали под своей «военной опекой» многие государства Центральной Америки и Карибского бассейна, так что даже американцы не задумываясь посылали морпехов для поддержки или восстановления угодных им режимов (Rouquie, 1987: 117–128). И все–таки до этого времени ни американский капитал, ни американская военная помощь не проникали глубоко в Латинскую Америку вообще. Бесконечные государственные перевороты в Южной Америке не вызывали прямого вмешательства США. Однако после Кубинской революции, в эпоху последующего советско–кубинского сотрудничества администрация Кеннеди начала пересматривать свою латиноамериканскую политику. С 1962 г. американская военная помощь «усиливается и принимает более определенные институциональные формы. Получает структурное оформление американское военное планирование, теснее становятся связи латиноамериканских армий с армией метрополии. Армия США имеет военные миссии (разного значения) в 19 странах этого субконтинента, и их присутствие часто бывало условием соглашений по продаже или предоставлению в долг вооружения» (Rouquie, 1987: 132).

Военная помощь США Латинской Америке выросла примерно с 40 млн долларов в год в 1953–1963 гг. до 125 млн долларов в год в 1964–1967 гг. (Rouquie, 1987: 131). Американское присутствие помогло предотвратить многие военные перевороты в Латинской Америке, одновременно укрепляя те военные режимы, которые уже пришли к власти. И только в 1970–е гг., когда Соединенные Штаты начинают сокращать поддержку местных военных, начинается слабое движение к передаче власти гражданским лицам — огражданствление.