Природа и мы

Кто-то отгородился однажды такой ширмой: хлеб надо считать не на корню, а на току. Ширма понравилась и моментально разошлась по хозяйствам как очень удобная. Но если бы так называемый биологический урожай определялся контролирующими органами, которые спрашивали бы потом, почему большая разница в весе между хлебом на току и хлебом на корню, то наверняка не разгружались бы бункера комбайнов прямо на полосе под заветную копну соломы, в ельничках да и в березничках и просто в собственных дворах или у хаты с краю, а в иной деревне осенью все хаты с краю. Женщина, не работающая нигде, только базарных, то есть на продажу, по 150 штук гусей кормит. Да для себя и на племя, да куры, да утки, да индюшки. Чем кормит? Разницей между зерном на корню и зерном на току.

По дороге от поля до закрома теряется 20 процентов урожая зерновых. Цифра эта определена статистикой, признана неизбежной и принята за норму. Причем она тоже не что иное, как разница между зерном на корню и зерном на току, полученная с помощью загнутых пальцев. А если не загибать? Если не загибать, то подсчитать потери еще проще.

Средняя норма высева семян пшеницы на гектар — 190 килограммов. Среднегодовая урожайность — 11,4 центнера с гектара. Плюс 20 процентов неминуемых потерь составит урожайность биологическую — около 14 центнеров. Пусть 15. Пусть 20 процентов семян по разным причинам не дали потомства. И все равно получается, что в выросшем колоске только 10 зернышек было, а такая пшеничка, старые люди сказывают, наросла лишь в 1921, самом засушливом году. Тут половиной теряемого зерна пахнет, но и 20 процентов тоже немало, где-то около 50 миллионов тонн, а это вдвое больше всего валового сбора пшеницы в Канаде.

Какую голову и какую совесть надо иметь, чтобы рассыпать 50 миллионов тонн зерна? Посмотрите на поле после того, как «убран» хлеб, вспахана зябь и пробрызнули частые осенние дождички. На футбольное поле в Лужниках с разнозеленым газоном похоже оно. Ставь ворота и — «кричат болельщики, свисток дает судья». Но болельщиков у таких полей мало, и судей на них совсем нет. А были. Инспекторами по качеству уборки назывались они. Приедет, закинет, зажмурясь, деревянную рамку метр на метр, соберет в квадрате до колоска, обшелушит, провеет, взвесит на аналитических весах, помножит на 10 тысяч и разделит, с кого сколько причитается за излишки потерь. А ныне агроному только жить да радоваться да гонорары получать за публикации в газетах о повторных обмолотах соломы и о дополнительных к плану по четыре центнера с гектара. Нет, не как-нибудь, а дополнительно к плану. Вдумайтесь. А если у кого ни голова, ни руки, ни ноги не дошли до повторных обмолотов? Но ведь четыре центнера с гектара — уже 20 процентов урожая. И хороших 20. Да гуще весенних осенние всходы, названные категорией людей, которые на выдумку хитры, зелеными удобрениями, коли уж не смог грехи прикрыть веселый лозунг «Комбайн с поля — плуг в борозду!»

А такой комбайн, как «Колос», вообще бы не допускать до полей! На вопрос, что он за машина, агрономы, не сговариваясь, отвечают: решето. Не лучшего мнения о нем и в областных управлениях сельского хозяйства.

— «Колос»? И слаб, и дыряв. На выставке зерноуборочных машин из 62 экспонатов он занял 63-е место.

Тогда зачем выпускать такой комбайн? Чтобы получать дополнительно к плану при повторных обмолотах валков? Нет, не только для этого, а еще и для равномерной концентрации семян сорняков на полях. В характеристике зерноуборочных комбайнов перечисляются лишь работы полезные: косит, подбирает, молотит, сортирует, веет, копнит. Но молотить он начинает уже при повале самодельными лопастями мотовил из твердых пород дерева, нарушающими балансировку и расчетный режим работы. Потом молотит, подбирая валки низкорослых хлебов, и зерно, разумеется, остается на земле. При непосредственном же процессе обмолачивания четверть подобранных колосьев или уходит в солому, или такая же часть зерна превращается в дробленку, по существу в отходы, а при уборке сильных и твердых пшениц это накладно. Зерно с земли комбайн подобрать не может, зато саму землю и мелкую гальку и прочие мертвые отходы или откровенный мусор подобрать ухитряется. И посеять при этом сорняки.