Приручение зверя. Новая Лолита

Еще несколько секунд Джейми хлопал глазами. Затем потряс головой и хлопнул ее по плечу. «Вот зараза! — воскликнул он. — Я ведь и правда чуть не поверил».

4

Хотя мистер Карр все время предостерегал Сару, чтобы она не открывала их тайну, он подумывал — и при этом по спине пробегал приятный холодок — о том, чтобы открыться самому. Однажды он нанял посыльного, чтобы доставить ей конверт на втором уроке математики. Снаружи было написано: «Публичный ораторский конкурс, бланк вступительного заявления». Внутри была записка: «Только что перед моим мысленным взором нежданно явилось твое лицо, искаженное мучительным наслаждением. Я как в ловушке за учительским столом, я горю». Еще в одной записке, которую он уронил на ее стол во время урока английского, когда она сидела, задумавшись, зажав во рту ручку, говорилось: «О, как я хотел бы быть этой шариковой ручкой». Иногда, проходя мимо нее в коридорах, он касался ее ягодиц или груди или шептал романтичные непристойности.

Когда прошло два месяца с начала их романа, Сара сделала на уроке доклад об Эмили Дикинсон — поэтессе, которая, как она знала, по мнению мистера Карра, должна быть вычеркнута из списка классиков. Сара восприняла это как личное оскорбление и была твердо намерена изменить его мнение. Пока товарищи по классу дремали на своих местах, обменивались записками или тайком слушали плееры, спрятанные в пеналах, Сара страстно отстаивала важность роли Эмили Дикинсон. Мистер Карр слушал внимательно, время от времени перебивая, чтобы прояс-нить тот или иной момент или задать вопрос. «Мне представляется не совсем убедительным ваше утверждение, что Дикинсон был не чужд комизм. Вы можете привести пример?»

— Конечно.

Глядя ему прямо в глаза, Сара прочла стихотворение XI.

Безумие без узд имеет смысл

для проницательного взгляда.

Рассудок без границ — чистейшее безумье,

по мненью большинства.

Так бывает всегда:

решитесь — и вы нормальны;

предайтесь колебаниям —

вы опасный безумец

и уже на цепи.

Он, улыбаясь, нарочито медленно поаплодировал. «Очень впечатляет, но, возможно, слово „сарказм“ лучше подойдет, чем „комизм“?» Он подался вперед. «И надеюсь, вы понимаете, насколько ваши высказывания провокационны. Цепи в наказание за нерешительность? О господи, Сара».

Сара почувствовала, как к щекам приливает горячая кровь. Она отвернулась от него и посмотрела на класс, но никто — кроме Джейми, который с открытым ртом таращился на ничего не замечающего мистера Карра, — похоже, не заметил его комментария. Они не слушали, как зубрила Сара Кларк и зануда мистер Карр обсуждают стихи какой-то давно умершей тетки; они не могли понять, что стали свидетелями любовной прелюдии.

Сара закончила свой доклад историей из жизни: «Однажды издатель отверг произведение Эмили Дикинсон, критикуя ее непривычную пунктуацию и особенно слишком частое использование тире. Она дала весьма откровенный ответ: „Но ведь я нахожусь в опасности, сэр“. Сегодня, читая ее стихи, мы чувствуем ее сердцебиение, слышим ее ускоренное дыхание, ощущаем, как кровь бежит у нее по венам. Мы чувствуем ее отчаянное желание, и оно становится нашим желанием».

Мистер Карр поблагодарил ее за доклад и вызвал следующего ученика, но после урока шепнул ей, чтобы она встретилась с ним на бензоколонке сейчас же, и, хотя у обоих в тот день еще оставались уроки, они ускользнули на свое старое место рядом с бухтой, и мистер Карр сказал ей, что ее речь наполнила его невыносимым желанием.

— Я и представить себе не мог, что Эмили Дикинсон может быть эротичной, — сказал он, а Сара ответила, что раньше ничто не казалось ей эротичным, пока он не показал, что эротично все. Назавтра мистер Карр явился в столовую в плохом настроении. Он обвинил Сару в том, что она нарочно спровоцировала его на рискованные поступки, из-за которых его могут уволить. Он обозвал ее порочной манипуляторшей, и она заплакала. Он сказал, что, когда она плачет, делается уродливой, так что она задержала дыхание, пока не овладела собой. Чувствуя головокружение и стыд, она прижалась своим уродливым лицом к его груди, и ноги у нее подкосились от облегчения, когда он погладил ее по голове, попросил прощения и сказал, что она так прекрасна, что он едва может это вынести.

— Это все моя жена, — сказал он. — Она позвонила в учительскую вчера днем, и они сказали ей, что я ушел домой, потому что заболел. Она плакала полночи. Я не знал, что ей сказать.

Сара подняла голову, встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Она погладила его по спине и поцеловала за ушами. «Да, я тоже чуть не прокололась. Глупая подруга моей дурацкой сестры увидела, как я проходила через парковку. Я сказала, что мисс Райт попросила меня достать из ее машины одну вещь и принести ей. По-моему, она мне не поверила...» Сара поцеловала его в кадык. «Нам лучше больше так не делать».

— Рано или поздно нас вычислят.

— Может быть, к тому времени это уже будет не важно.

Он отстранился и заглянул ей в лицо. «Как это может стать неважным? Я люблю жену, Сара. Я люблю детей. Ты хоть представляешь, что с ними будет, если они узнают про нас?»