Приручить Сатану

— Одним словом, отвратительное состояние, — сделал вместо неё вывод Саваоф Теодорович. Кресло на мгновение остановилось, зазвенели ключи, вытащенные из кармана брюк Саваофа Теодоровича, послышался скрежет открываемого замка, и вскоре дверь в палату Евы отворилась, впуская внутрь саму девушку и её сопровождающего. Ева слышала, как Саваоф Теодорович положил ключи на стол, а затем вернулся к ней.

— Где-то через час будут готовы результаты МРТ, и, надеюсь, врач скажет дальнейший план лечения. Без зрения я совершенно беспомощна.

— А ты в нём нуждаешься?

— В каком смысле? — Ева непонимающе повернула голову в ту сторону, где, предположительно, стоял Саваоф Теодорович. Послышался лёгкий смешок и его шаги.

— Дай-ка, — мужчина подошёл к Еве сзади и осторожно положил свои большие широкие тёплые ладони ей на глаза. От неожиданности девушка дёрнулась, но Саваоф Теодорович держал её достаточно крепко, не давая отстраниться. — Ну вот и всё, и никакое МРТ больше не нужно.

Ева протёрла глаза и медленно открыла их. Больничная палата ослепила её своей белизной, так что девушка даже зажмурилась от неожиданности. Она не знала, что за магию сотворил Саваоф Теодорович, но зрение вернулось к ней, и мир снова радовал её своей резкостью и яркостью. По щекам потекли слёзы.

— Ну-ну, что ты, — Саваоф Теодорович ласково погладил Еву по голове, осторожно вытер мокрые горячие дорожки тыльной стороной ладони и обнял так бережно, как обнимал когда-то очень давно лишь единственную на свете душу. — Тебе не нравится? Если хочешь, могу вернуть всё, как было.

— Я… Я…

Ева осторожно подняла взгляд на Саваофа Теодоровича, заглянула ему в глаза и в очередной раз поразилась их красоте. Много с чем можно было сравнить его глаза: с маслинами и чёрным чаем, когда его душа была спокойна и сердце билось, как самый надёжный механизм в мире, с гречишным мёдом или тёмным муранским стеклом, когда косые лучи солнца проникали сквозь полупрозрачные занавески и зажигали в его радужках яркие янтарные искорки, графитом или недавно остывшим углём, когда злость клокотала в груди и угрожала выплеснуться наружу вязкой лавой, с янтарём или гранатом, когда в них плясал огонь ярости и неумолимо сжигал всё на своём пути. Они никогда не бывали «просто карими», и Ева не знала среди своих знакомых другого человека, у которого глаза передавали бы такой же широкий спектр эмоций, как у Саваофа Теодоровича.

— Ева Викторовна, мы проанализировали результаты МРТ и, к сожалению, не выявили у Вас никакой патологии, вызвавшую потерю зрения… — начал прямо с порога резко вошедший врач и растерянно остановился, увидев в палате, кроме пациентки, постороннего посетителя. Саваоф Теодорович вежливо поздоровался с доктором, уступая ему место рядом с Евой.

— Доктор, Вы не поверите, но ко мне уже вернулось зрение.

Врач действительно в это не поверил, он сделал это лишь после того, как окулист принёс ему заключение о стопроцентном зрении Евы. Саваоф Теодорович был крайне доволен собой, отчего постоянно улыбался себе в усы, как кот, объевшийся сметаны, а Ева не могла не улыбнуться, глядя на него. Саваоф Теодорович просидел рядом с Евой почти весь день и ушёл только поздно вечером, когда заботливая нянечка проходила по всем палатам и выгоняла особо настойчивых посетителей. Всё это время они общались на «ты», причём Ева этого даже не заметила, но, конечно, это не ускользнуло от внимания Саваофа Теодоровича. Он долго ещё бродил по ночным улицам города, впитывая в себя его яркие разноцветные огни, его жизнь и энергию, и ему даже казалось, будто они придавали ему сил, словно он становился всё могущественнее и могущественнее… Сейчас он, как говорится, мог свернуть горы. Для кого? Об этом он не думал, и, наверное, даже хорошо, что он об этом не подумал, потому что, кто знает, какая реакция была бы у его мятежной и не привыкшей к поражениям души.

Глава 20. Отголоски прошлого