Пришельцы. Выпуск 2

Он уже сто лет никуда не выезжал из города. Работа — дом, дом — работа. Туда-сюда, сюда-туда — как ткацкий челнок. Или деталь на быстро мчащемся конвейере жизни, которую крутят, передвигают, переделывают многочисленные обстоятельства, подчиняют бешеному ритму. Бесконечная череда событий, множество знакомых и незнакомых лиц, нескончаемые разговоры, бездна информации, масса впечатлений; все это вертится, крутится в неостановимом водовороте бытия, сливается в единое целое и неотвратимо погружается во мрак забвения. В памяти остаются только обрывки потускневших воспоминаний, где переплетаются, врастая друг в друга, реальность и невольная фантазия. И появляется идея, что ценен только сегодняшний день, только здесь и сейчас. Только безоглядно вперед. Все быстрее и быстрее. А зачем? Для чего быстрее? Почему это лучше? Эти вопросы отбрасываются. Они подрывают идею безоглядного движения, они никому не нужны. Действительно, не нужны? Кирилл вспомнил, как попал в больницу с переломом щиколотки. Он лежал в одноместной палате с загипсованной ногой, выключенный из процесса бесконечных дел, вне ежедневной суеты. И мир прекрасно обходился без него; вселенская катастрофа не разразилась. Скука только начала заедать. Скука и тоска. Совершенно непонятная тоска. А может, и вполне понятная — тоска по человеческому общению. Что-что, а пообщаться Кирилл любил с детства. Может, это когда-то и определило его будущую работу. Ему удавалось быстро становиться центром почти любой компании. И ему это нравилось. Он мог увлекательно рассказывать о себе, о своей профессии. Тем более что вызвать начальный интерес к себе было не сложно: «А вы где работаете? — В такой-то газете. — Да! А кем? — Журналистом. — А фамилия ваша?.. — Такая-то. — Ой, читала-читала (или, читал)…» и так далее. Правда, с некоторых пор Кирилл стал обращать внимание, что в подобных ситуациях ведет себя несколько однообразно — как актер, изображающий на сцене в тысячный раз одного и того же героя. Уже и штампы определенные появились в поведении, в словах. Но кто сказал, что это плохо? Да и в разных компаниях это происходило. Приятно же добиться заинтересованного взгляда красивой женщины, например такой, как сидящая напротив Анжела. А добившись интереса к себе, Кирилл легко переходил ко второй, возможно, более важной части общения. Из рассказчика он легко превращался в чуткого слушателя, то есть становился еще более приятным собеседником. И уже подавляющее большинство присутствующих наперебой рассказывали о себе. С этого момента можно было спокойно и без усилий наслаждаться всеобщим вниманием, пользуясь той самой роскошью человеческого общения. Все это для Кирилла стало своеобразным наркотиком, и сейчас, сидя за столом, он предвкушал удовольствие от будущего разговора… За спиной что-то загудело, забулькало.

— Самовар поспел, — тихо проговорила Александра Владимировна, поднимаясь из-за стола. — Что-то вы, Кирилл Иванович, совсем ничего не едите?

— Почему же, — смущенно пробормотал Кирилл. — Картошка у вас очень вкусная. — И он поспешил наколоть на вилку самую большую картофелину.

Картошка, действительно, оказалась очень вкусной. И свеженькие огурчики да квашеная капустка были весьма кстати. Кирилл только сейчас понял, как проголодался. Он бы и от водочки не отказался, но вот ее-то как раз и не было и, судя по всему, не предвиделось. Ах, да! Одно из условий здешнего проживания запрещало спиртное. Ну что же, трезвость — норма жизни, хотя и скучная.

Водрузив самовар на стол, хозяйка вернулась на свое место.

Улыбаясь, Кирилл обвел всех присутствующих взглядом. Но вскоре очень медленно, но неотвратимо улыбка сползла с его лица. Он даже почувствовал это мимическое движение собственных губ. Только одно мгновение он недоумевал, что происходит? Потом понял: все за столом молчали. Взрослые механически действовали вилками, механически пережевывали еду, отрешенно глядя перед собой. Только Катя сосредоточенно смотрела в тарелку, выбирая очередной кусочек картошки. Время от времени она поглядывала по сторонам. Встретившись взглядом с Кириллом, забавно наклонила голову; ее глаза смеялись. Кирилл неловко улыбнулся в ответ: ему было почему-то не по себе.

Борис Борисыч вдруг обратился к Александре Владимировне, заговорив о каком-то механизме, который он наконец починил. Хозяйка отозвалась в том смысле, что да, теперь все хорошо работает, и большое вам, Борис Борисыч, за это спасибо.

Самовар негромко бормотал и посапывал, слегка окуривая всех сизым дымком. Время от времени раздавался негромкий стук вилок о фарфор. Сбоку громко зевнули с прискуливанием; Шарику надоело одиночество, и он приплелся к людям, улегся на травку, помаргивая полусонными глазами.

— Вам налить еще чашечку? — спросила Александра Владимировна; ужин был закончен, и все пили чай с вишневым вареньем. Кирилл, сообразив, что обращаются к нему, молча кивнул. Потом поспешно проговорил: