Присяга леди Аделаиды

Мистрисс Лестер умерла. Прошло два года после ее смерти, и мисс Бордильон осталась в Дэншельдском замке. Но она держала себя на заднем плане, как гувернантка Марии, и не хотела играть роль хозяйки. Она отчасти управляла домашними делами, отдавала приказания слугам кротко и робко, не принимая с ними повелительного тона. Она никогда не садилась за стол на месте мистрисс Лестер, а когда у мистера Лестера были гости, она не выходила совсем, оставаясь с детьми; вечера она часто проводила в своей комнате, не выходя в гостиную к Лестеру. Марии было восемь лет, когда умерла ее мать; будь она взрослая, мисс Бордильон не чувствовала бы неловкости своего положения. Некоторые женщины, может быть, вовсе не чувствовали бы никакой неловкости, но мисс Бордильон была скромного, чувствительного характера и чрезвычайно щекотлива относительно утонченных приличий жизни.

Что принесли ее сердцу эти два года? Любовь. Находясь в ежедневных отношениях с увлекательным Джорджем Лестером, а, может быть, и под влиянием предсмертных слов мистрисс Лестер, мисс Бордильон позволила себе, хотя сначала совершенно бессознательно, глубоко привязаться к нему. А когда женщина не чувствовала любви до тридцатилетнего возраста, тогда она пробуждается в ней с силою и глубиною страсти, неизвестной молодым. Скромная, робкая Маргарет Бордильон любила втайне, постепенно поддаваясь надежде, что она будет, как мистрисс Лестер желала, его второй женой. Надежда перешла в ожидание, и дни ее сделались райской мечтой. Лучше было бы для нее, если бы она узнала правду с самого начала — приближавшаяся темная туча, может быть, не так безжалостно излила бы свою ярость на ее беззащитную голову.

В одно утро, через несколько дней после смерти леди Дэн, когда мистер Лестер кончил завтракать, он приметил, что летняя жара настала ранее обыкновенного и что им лучше было бы переменить столовую. Они всегда это делали в жаркие месяцы, потому что зимняя столовая выходила на утреннее солнце.

— Я сегодня же скажу слугам, — отвечала мисс Бордильон.

Когда сын Лестера, Уильфред, был дома, они завтракали все вместе — так было и в это утро. Племянница мисс Бордильон Эдифь тоже гостила в замке. Она была единственная дочь майора Бордильона и недавно прислана из Индии, где майор-вдовец жил постоянно. Мисс Бордильон приняла племянницу в замке и отыскивала для нее приличную школу.

Две девочки, обе миленькие, выбежали на луг из открытого балконного окна, Уильфред бросился за ними. Его главной радостью, как и всех школьников, когда он был дома, было дразнить обеих девочек. Уильфреду было четырнадцать лет, Эдифи Бордильон двенадцать, Марии десять.

Мисс Бордильон сидела у уединенного окна и читала письмо, полученное с этой почтой, когда ее пробудил голос Лестера, звавшего ее. Он находился в смежной комнате и стоял у окна, выходившего на луг.

— Мне нужно ваше мнение, Маргарет, — сказал он, когда она сложила свое письмо и подошла. — Приходило ли вам в голову когда-нибудь, какую чудесную оранжерею можно бы сделать от этого окна?

— Место прекрасное для оранжереи, — отвечала мисс Бордильон. — Мне кажется, вы и прежде говорили об этом.

— Весьма вероятно. Эта мысль давно вертится в моей голове, а если уж приводить ее в исполнение, так теперь.

— Почему же теперь? — спросила мисс Бордильон.

Лестер засмеялся. Его смех можно было бы назвать застенчивым, а его прелестное лицо имело непривычный вид замешательства. Слово «прелестное» как будто не идет к мужчине, но к Лестеру оно шло. Лицо его было почти деликатно прекрасно. Глубокая страсть сверкала в его синих глазах. Любовь Маргарет Бордильон зашевелилась в ее сердце, когда она смотрела на Лестера, стоявшего в лучах утреннего солнца. Он прямо взглянул на нее, и замешательство на лице его исчезло под откровенной улыбкой.

— Прошло уже два года после смерти Катерины, — сказал он, понизив голос до нежного тона, которым он всегда звучал в ушах мисс Бордильон. — Очень было бы вам неприятно, Маргарет, если бы я пожелал, чтобы кто-нибудь занял ее место?

Как неистово забилось ее сердце при этих словах, знала она одна. Лестер продолжал улыбаться.

— В таком случае, знаете, нам надо сделать повеселее старый дом. Не годится делать перемены после. Что вы скажете, Маргарет?

Бедняжка не могла сказать ничего. Маргарет Бордильон стояла потупив лицо и с пылающими щеками. Конечно, она не считала, этих слов предложением, в ней было более здравого смысла для этого, но она думала, что они относятся к ней. Джордж Лестер был одним из тех мужчин, обращение которых с женщинами всегда нежно и мягко и без намерения заставляло предполагать более, чем следовало. Маргарет Бордильон можно было простить, что она так приняла это теперь. Его легкое замешательство, которого она не примечала в нем прежде, увеличило обман.