Присоединение Грузии к России

Крайне своеобразно было положение Грузии в международном обороте. В XVIII веке разные грузинские владения, соседние ханства и пашалыки представляют особый мирок «международных» отношений, с договорами, коалициями, войнами, дипломатией, посольствами и проч. Эта плеяда политических единиц как бы заслоняла Грузию от более широкой арены международного общения. Попытки ее завязать сношения с державами Европы не удавались — державы эти не имели с ней никакого соприкосновения [200]. С торговлей вывозной Грузия не имела ничего общего. Грузинские земли, прилегающие в Черному морю вели меновой торг с турецкими купцами, поставляя невольников [201]

и всякое сырье. Классическое описание этого хозяйства, где не имеют применения деньги, находим у Шардена, бывшего в Грузии во 2-й половине XVII века. Торговые люди Восточной Грузии, преимущественно армяне, были, конечно, и тогда умелыми коммерсантами, но еще в восточном стиле. Европейские торговые сношения с Персией были очень живы при Сефевидах; в том Испагане, который нам описали многочисленные путешественники, можно было встретить купцов всех европейских национальностей. Тогда и Восточная Грузия с ее сравнительно более сложной цивилизацией [202]вела оживленную торговлю с Персией, но это была пора царей-мусульман и наибольшего иранского влияния. Позже, в XVIII веке, возродились национальные стремления в Грузии, но в эту эпоху бесконечных гражданских войн в Персии падает ее торговля с Европой; благодаря отсутствию всякой обеспеченности, европейские товары не направляются уже туда в таком количестве, страна беднеет, пустеет.

Поэтому условия для сближения Грузии с Европой в XVIII веке едва ли не хуже, чем в XVII. Европейские влияния могли прийти еще путем католической пропаганды, и действительно, миссионеры немало принесли пользы грузинам, но католицизм не получил большого распространения. Так что, не будучи рынком ни для вещественных, ни для духовных продуктов, отдаленная изолированная Грузия мало занимала Европу.

В конце концов, Грузия имела дело только с восточными государствами и с Россией. Мы подробно говорили о том, как складывались ее отношения к соседям и как это завершилось протекторатом России.

Протекторат этот своеобразен потому, что был с самого начала как бы домашним делом между Россией и Грузией, но это трогательное единение не было выгодно для последней. Если бы протекторат этот осуществлялся в условиях международного общения — в атмосфере взаимодействия нескольких, притом цивилизованных государств, дело приняло бы другой оборот. Тогда пришлось бы исполнять обязательства, лежащие на сюзерене, с гораздо большей точностью, иначе конкурирующим державам открывался бы повод привлекать на свою сторону недовольное сюзереном, подначальное государство. Именно этой обстановки не было в нашем случае; и именно поэтому протекторат России осуществлялся так, как мы видели.

То же самое надо сказать и о присоединении. Что оно совершилось так, а не иначе, это прямо зависело от того, что Россия, решая судьбу Грузии, считалась только со своими интересами и своей щепетильностью; ей не приходилось бороться со встречными влияниями одинаково сильных и культурных государств. Если бы это было так, то, конечно, присоединение Грузии, чреватое огромными последствиями, произошло бы в иной обстановке и в других формах.

Но, повторяем, момент присоединения был чрезвычайно удачный для России — этих краев еще не коснулась стихия стяжания с разных концов, соперничества разных народов, стихия, родившая из себя так часто оклеветанное, но все же необходимое международное право.

Немного позже обстоятельства уже усложняются. Спор Персии с Россией из-за Закавказья был сначала, по выражению одного автора, поединком без свидетелей, пока не выступили на сцену в качестве секундантов Франция и Англия [203]. Наполеон в своем грандиозном плане борьбы с Англией остановился на смелом замысле — нанести ей удар в чувствительном месте, в Индии. Через Персию думал он двинуть свои армии, и вот что привело его агента Жобера (Jaubert) ко двору Фетали-шаха с подарками и предложением союза. Перед Персией явилась сладкая надежда вернуть Грузию и отнятия уже Россией ханства при посредстве французского императора. В 1807 г. в лагере Наполеона при Финкенштейне заключен был между Францией и Персией оборонительный и наступательный союз.

Как французские инструкторы муштровали войска Аббас-мирзы, сына Фетали-шаха, заклятого врага России и правителя Адербейджана; как окончилась неудачно миссия генерала Гардина и как после Тильзитского мира соглашение с Россией не позволило Франции исполнить обещанное ею Персии, как этим ловко воспользовалась англо-индийская дипломатия и французское влияние уступило место английскому, изложение всего этого выходит за пределы нашей темы.

Россия остановилась у Аракса, и эта река с помощью международного права и политических балансов стала границей России вместо такой «естественной» преграды, как Кавказский хребет.