Притчи, приносящие здоровье и счастье

Послала меня моя Сара к Мойше Хаиму занять у него денег под залог. У Мойши Хаима многие евреи Вильны в долг берут под залог, потому что честный он человек – никогда процента не требует, а залог оценивает по справедливости. Прихожу я к Мойше Хаиму, протягиваю ему тещино ожерелье золотое и говорю: «Оцени вещь, уважаемый Мойша Хаим, потому что доверяю я тебе, и жена моя Сара доверяет, и все евреи в Вильне знают тебя как честного человека, чье слово твердо, как камень!» Поначалу слушал Мойша Хаим мои слова благосклонно, ожерелье разглядывал, да как только начал я его честность расхваливать, как отшвырнет уважаемый Мойша ожерелье, вскочит, ногами затопает, да и закричит на меня, чтобы, мол, убирался я из его дома и чтобы, значит, ноги моей никогда в нем не было, а ожерелье свое забирал с глаз долой, чтобы никогда глаза его, Мойши Хаима, не видели ни меня, ни этого ожерелья, не то он, Мойша Хаим, за себя не ручается.

Не стал я дожидаться, пока уважаемый Мойша перейдет от слов к делу, и припустил из его дома что было духу. Да только далеко я не убежал: как представил, что скажет мне моя Сара, когда я принесу обратно тещино ожерелье и не принесу денег, то и поплелся назад, к дому уважаемого Мойши Хаима. А здесь следует сказать, что все кумушки Вильны уважают мою Сару за то, что она лучше всех умеет браниться. Вернулся я к дому уважаемого Мойши, да и слышу, что все еще бушует купец, вот и присел в сторонке – думаю, дождусь, пока успокоится Мойша, тогда и пойду к нему снова денег под залог просить.

Сижу я так в сторонке и слышу, как ругается Мойша: «Слово, как камень! Идиот! Как камень! Знал бы он, как из-за камня этого я..! Да если бы..! Из-за этого камня я тридцать лет песком осыпался!». Вот стал Мойша успокаиваться, уже не ругается на чем свет стоит, а говорит тише, но я пока слова-то разбираю – любопытство меня взяло: «А и камень червяк точит, – ворчливо так говорит, – а мое слово никакому червяку не по зубам». Тут не выдержал я – так захотелось узнать, о каком камне речь идет, да при чем тут червяки и как это Мойша песком осыпался, что постучался в дверь дома, к тому же Мойша уже явно утихомирился.

Мойша Хаим и правда впустил меня к себе в дом и хотя и смотрел исподлобья, но ожерелье взял и дал под него денег, как обычно, честно оценив золотую вещицу. Робел я перед гневом уважаемого Мойши Хаима, да любопытство мое оказалось сильнее робости, тем более что деньги за ожерелье были уже у меня в руках и моя Сара была мне не страшна.

– Скажи, уважаемый Мойша Хаим, – обратился я к своему кредитору, одновременно думая, как бы так деликатно выразиться, чтобы про камень не упомянуть да снова не ввести Мойшу во гнев, – как же ты тридцать лет песком осыпался?

Понурился Мойша Хаим, опустился в глубокое кресло и молча мне на другое рядом указал. Я сел и тоже замолчал – ждал, пока Мойша заговорит сам.

– Вижу, любопытен ты, Шмуль, а это хорошо – любопытство ведет к знанию, а знание спасает от многих несчастий. Если бы я, Мойша Хаим, был в юности любопытен и хотел бы учиться, чтобы больше знать, не случилось бы со мной того, что случилось.

И рассказал мне уважаемый Мойша Хаим, что, когда он был совсем мальчишкой, но уже закончил обучение у ребе Авраама, звал его ребе остаться певчим при синагоге – очень уже красив был голос юного Мойши – и изучать Каббалу, которая, как известно, открывает тем, кто не жалеет сил на ее изучение, все тайны мирские. Ребе Авраам, как объяснил мне Мойша Хаим, был великим ученым и знал буквально все на свете, так что учиться у него счастьем бы было для любого, да не оценил юный Мойша своего счастья. «Не был я любопытен, – сказал мне Мойша Хаим, – ничем не интересовался, кроме купеческого дела, и все мирские тайны вместе казались мне пустой болтовней».

Мойша собирался продолжить дело отца своего, а отец Мойши был купцом. Как-то раз послал Мойшу отец с поручением к своему коллеге по торговому делу, и хотя путь от Вильны был не близок, юноша отправился один. Мойше было тогда всего пятнадцать лет, но отец спокойно отпускал парня одного, потому что считал, что еврейский купец должен быть готов к любым опасностям и уметь находить выход из любой ситуации так, чтобы ни зверь, ни человек, который часто для еврейского купца намного страшнее дикого зверя, не принесли ему неприятностей. К встрече со зверем и злым человеком подготовил Мойшу отец, а вот к той встрече, что произошла, когда юноша возвращался в Вильну, не подготовил, да и не мог бы. Вот ребе Авраам, тот бы мог, но Мойша не захотел учиться у ребе.

Итак, юноша, успешно выполнив поручение отца, возвращался поздним вечером обратно в родную Вильну. И тут прямо на дороге перед ним встала маленькая крестьянская старушонка – непонятно, откуда и взялась, как будто из-под земли вылезла или с неба свалилась. Примерно так оно и было, да ведь Мойша об этом не знал, он только и успел натянуть поводья своего коня, чтобы не сбить старушонку.