Притчи современного буддиста

ОСТРОВ. ПРОШЛОЕ – ЭТО НАСТОЯЩЕЕ, КОТОРОЕ ОТОШЛО В СТОРОНУ

Весна

А ещё он не мог привыкнуть к радости вечного лета. Скучал по синему снегу под глубоким весенним небом и радости увидеть, как раскрывается древесная почка после долой зимней спячки. Воспоминания иногда будоражили душу запахами знакомых трав, пронзительным утренним солнцем играющем на мелких волнах прибоя и лёгкий ветерок, которые так походил на августовские ночи в далёких горах. Эти воспоминания побуждали его иногда подниматься в горные джунгли, находить голую скалу и долгие часы медитировать на ней, уносясь в любые уголки Земли. Строки Ли Бо откликались старом теле и молодой душе.

Кристально чистый воздух позволял видеть море и побережье, хотя до него было несколько часов езды на автомобиле, казалось – оно рядом. И такая иллюзия до сих пор восхищала и волновала его. Тёплое море, горячий песок, протянувшийся полоской между синей водой и зелёными джунглями, горная прохлада на вершине, тянущейся к яркому тропическому солнцу, из этих густо-зелёных буйных диких зарослей. В такие минуты ему вспоминались хребты Западного Саяна, когда он, совсем ещё мальчишка, освободил плечи от тяжёлого рюкзака с рабочим таксаторским инструментом в вершине реки Голая. Горный воздух позволял видеть все девять горных хребтов до самого Енисея в двух днях перехода и даже дальше.

И опять внутренняя улыбка чуть тронула глаза монаха. Вот он песок памяти, который он тогда нагрёб в карманы «энцефалитки», мелкие кусочки саянского гранита и речной песок, а спустя многие годы перебирает его в ладонях на скале в джунглях или под сандаловым деревом на берегу океана. И запах сандаловых благовоний смешивается с запахом кусочка смолистого алтайского кедра, который висит на груди рядом с Буддой и священным драконом Пайянак. Карма привела его душу сюда и поведёт дальше, подставив под подошву кирзового сапога опору, на которую он опёрся босой ступнёй монаха.

Для того чтобы видеть будущее надо быть частью настоящего, ну а прошлое – это наше настоящее, спрятанное глубоко, но постоянно выглядывающее через глаза.

Здесь, на островах южных морей, не было росы. Ранним утром, когда монах выходил в деревню или просто проходил по всей полосе пляжа для того, чтобы местные рыбаки могли предложить ему пищу и получить благословение от Будды, было совсем ещё темно. Рассвет только занимался, розовое знойное солнце только чуть раскрашивало вершины холмов, но воздух был также влажен, как и вчерашним вечером. На траве никогда не было росы, а листья кустарников жадно впитывали влагу из воздуха. Долгие годы в подсознании это удивляло монаха, каждое утро он просыпался с ощущением, что сейчас выйдет из своего кути в утреннюю прохладу и намочит в росе босые ноги. Но такое бывало возможно только в горах. После захода солнца обрывки тумана рождались под молодым бамбуком, роились как ночные пчёлы под широкими листьями… и неслышно висели в воздухе. Чуть спадала дневная жара, на один-два градуса, и всё вокруг покрывалось водной пылью – травы, стволы деревьев, камни на дороге и скальные выступы. Красная глина плыла под ногой, а монашеская мантия становилась влажной. Прохлады не было – только воздух, наполненный влагой джунглей. На побережье он уносится утренним бризом. На побережье рос не случалось.

Росы

Жемчужные росы Алтая так глубоко сидели в подсознание, что он ждал их даже после двух десятков лет своего хождения по пути монаха. Росы, которые крупными каплями светились в лучах солнца почти до полудня, на травах и длинных иглах кедра, умывая цветы саранки, наполняя нектаром башмачки таёжных орхидей.