Притяжение (ЛП)

— Забавно, не правда ли? Как человек, которого один считает ангелом, для другого может стать самым страшным демоном? — Хотя мои мысли, кажется, ему неинтересны. Он вернулся к двери и снова начал стучать по ней.

— Maktub, — улыбнулась я.

— Что?

— Maktub. Это означает, что все заранее предначертано, у всего происходящего есть свои причины. — Не долго думая, я протянула Грэму руку. — Кстати, меня зовут Люси. Это сокращенное от Люсиль.

Он недовольно прищурил глаза.

— Понятно.

Я хихикнула и подошла ближе, все еще протягивая руку.

— Понимаю, писатели иногда не улавливают простых намеков, но это тот самый момент, когда ты должен пожать мне руку.

— Я тебя совсем не знаю.

— Удивительно, но именно в такой момент и нужно пожать человеку руку.

— Грэм Рассел, — сказал он, пожимая мне руку. — Меня зовут Грэм Рассел.

Застенчиво улыбнувшись, я потрясла его руку.

— О, я знаю, кто ты. Звучит заезжено, но я твоя самая горячая поклонница — читала абсолютно все, что ты написал.

— Это невозможно. Кое-что из написанного мной никогда не публиковалось.

— Возможно, но если бы ты опубликовал это, я обязательно прочла бы.

— Ты читала «Урожай»?

Я сморщила нос.

— Да.

Он улыбнулся… нет, просто губы дернулись. Мне показалось.

— Все так плохо, как мне кажется, да? — спросил он.

— Нет, просто я… эта книга не похожа на остальные. — Я прикусила нижнюю губу. — Совершенно не похожа, но я не могу понять чем.

— Я написал ее после смерти бабушки. — Он переступил с ноги на ногу. — Полное дерьмо, которое никогда не должно быть опубликовано.

— Нет, — торопливо сказала я. — От нее у меня тоже захватывало дух, просто по-другому. И поверь, будь она полным отстоем, я так и сказала бы тебе, потому что лгуньей я всегда была никудышней. — Нахмурив брови и сморщив нос, я поднялась на носочки — мама всегда делала точно так же — и снова уставилась на звезды. — Ты не думал посадить дерево?

— Что?

— Дерево. В память об отце. Когда кое-кто из моих близких умер, ее кремировали, и мы с сестрой посадили дерево, под которым зарыли ее прах. На праздники мы покупаем ее любимые конфеты, садимся под деревом и съедаем их в память о ней. Это полный жизненный цикл. Она пришла частью энергии мира и ушла, став ею же.

— Вы на самом деле верите в эти древние предрассудки, да?

— На самом деле, это отличный способ сохранить красоту окружающей среды.

— Люсиль …

— Можешь называть меня Люси.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать шесть.

— Люси — это имя для ребенка. Если ты действительно хочешь чего-то добиться в этом мире, тебе следует стремиться стать Люсиль.

— Приму к сведению. А если ты хочешь когда-нибудь стать душой компании, тебе следует подумать о прозвище Сухарь.

— У тебя всегда такие дурацкие шутки?

— Нет, только на похоронах, на которые людям продают билеты.

— И по какой цене продавали?

— Она варьировалась от двух сотен до двух тысяч долларов.

— Чтобы посмотреть на покойника?

Я пригладила руками волосы.

— Плюс наценка.

— Я уже волнуюсь за будущее поколение.

— Не волнуйся. Предыдущее поколение тоже переживало за тебя. И вот смотри — ты вырос обаятельным весельчаком, — поддразнила я его.

Он почти улыбнулся — во всяком случае, мне так показалось. И это было почти прекрасно.

— Знаешь, я должна была догадаться, что эту надгробную речь написал не ты. На эту мысль меня должен был навести финал — по нему сразу понятно, что не ты автор этих слов.

Грэм выгнул бровь.

— На самом деле, это надгробное восхваление написал я.

Я засмеялась.

— Нет, не ты.

Он даже не улыбнулся.

— Ты права, это не я. Но откуда у тебя такая уверенность?

— Ну… ты пишешь ужасы и триллеры. Я читаю их с восемнадцати лет, и ни в одном еще ни разу не было счастливого конца.

— Неправда, — возразил он.

Я кивнула.

— Правда. Монстры всегда побеждают. Я начала читать твои книги, когда потеряла одного из своих лучших друзей. Их мрачность принесла мне некоторое облегчение. Понимание того, что в мире есть и другая боль, помогло мне справиться с собственной. Как это ни странно, твои книги подарили мне умиротворение.

— Уверен, найдется хоть одна со счастливым концом.

— Ни одной. — Я пожала плечами. — Ничего страшного. Все они по-прежнему шедевры, просто не такие позитивные, как сегодняшняя надгробная речь. — Я осеклась и снова хихикнула. — Позитивная надгробная речь. Наверное, более несуразной фразы я в жизни не произносила.

Мы снова замолчали, и Грэм каждую пару минут возвращался к попыткам достучаться в закрытую дверь. После каждой неудачи он разочарованно вздыхал.

— Сожалею о твоем отце, — сказала я ему еще раз, заметив его напряженное состояние. Для него это был трудный день, и мне было ясно: он хотел побыть один, а тут я. В день похорон своего отца он оказался загнанным в компанию к совершенно постороннему человеку.

— Обычное дело. Людям свойственно умирать.

— О, нет. Я сожалею не о его смерти. Я из тех, кто верит, что смерть — это всего лишь начало нового пути. Я хотела сказать: мне жаль, что для тебя он не был тем, кем был для всех остальных.

На секунду мне показалось, что он хочет что-то сказать, но в итоге Грэм предпочел промолчать.