Приусадебное убийство

Валевский что-то пробурчал себя под нос, кухарка не расслышала, но не переспросила, подумав, что не больно-то и надо. Они допили чай, и Татьяна составила посуду в раковину.

В это время на кухню вбежала запыхавшаяся Настя.

— Ты где была? — спросила кухарка.

— Ой, я вам потом расскажу, Татьяна Георгиевна, — ответила раскрасневшаяся девушка.

Валевский недовольно покосился на горничную и ушел к себе.

— Ну и где ты была? — не отступала Татьяна.

— Вы не поверите, Сережка Грановский…

— Кто таков?

— Ну шофер Павловских, что через два дома от нас.

— И что он натворил?

— Да ничего он не натворил. — Непонятливость собеседницы расстроила Настасью. — Он ухаживать за мной начал. Понимаете, Татьяна Георгиевна?!

— Как не понять. — Пальчикова придирчиво осмотрела девушку. — Ты на свиданье к нему бегала, что ли?

— Ага.

— Настя, ну не в рабочее же время, — укоризненно проговорила кухарка.

— Так я же на одну минуточку только. — На лице Насти появилось просительное выражение.

Пальчикова махнула рукой — ладно, мол, сами были молодые, помним.

— Ой, Татьяна Георгиевна! — обрадовалась Настя. — Он тут недавно в новых домах квартиру купил и хочет, чтобы я поехала с ним и посмотрела.

— Ну с просмотром квартиры я бы на твоем месте не торопилась.

— Почему?

— У самой небось мозги есть, вот и пораскинь ими.

— Да ладно, Татьяна Георгиевна! — Настя махнула рукой. — Вы прямо прошлый век.

— Так я и родилась в прошлом веке, — вздохнула Пальчикова.

— Но живете-то вы уже в настоящем!

— Эх, Настька, Настька…

— Татьяна Георгиевна, если вы против Сережки что-то имеете, то так сразу и скажите. — Настя обиженно поджала губы.

— Да ничего я не имею против твоего Сережки.

— Тогда я съезжу, посмотрю, что у него за квартира.

— Это ты не у меня должна спрашивать, а у своей матери.

— Ну вы скажете тоже! Зачем мне у матери спрашивать?

— А зачем у меня?

— Так он в пятницу зовет. Мне бы часа на два раньше убежать. Можно?

— Беги, чего с тобой сделаешь, только будь осмотрительна и телефон не забудь, если что, звони.

— Обязательно. Спасибо вам! — Обрадованная Настя вымыла посуду и ушла.

«Неужели и я когда — то была такой?» — вздохнула Пальчикова.

Она вспомнила, как когда-то женихалась со своим мужем Володей, как бегала к нему на свиданья, как стояли они ночью над рекой, и любимый обещал подарить ей звезду. Потом была свадьба, и ее, и его родители не поскупились и даже купили им комнату в коммуналке. Но супружеская жизнь не заладилась, и через два года Татьяна собрала вещи и ушла от мужа. Жила с родителями, потом на съемной квартире и наконец по протекции тетки устроилась к Торнавскому. В то время экономкой дома была Мария Семеновна, тетя Маша, как все звали ее за глаза. К Татьяне она сразу отнеслась по-доброму, в первый же день сказала, что если та будет работать добросовестно и по-честному, то и жить будет в доме Торнавского как у Христа за пазухой. Так оно все и вышло.

Потом случилась у хозяина беда, погибли брат с женой, остался маленький племянник, которого дядя взял к себе. Татьяна знала Костика с самого рождения и искренне его любила, перенеся на племянника хозяина всю свою нерастраченную нежность. Собственных детей, увы, у нее не было. Сначала откладывала на потом, а потом и рожать стало не от кого. А когда за ней стал ухаживать Максимыч, вроде и поздно уже было о детях думать.

Костик вырос, уехал учиться, потом так и остался жить в городе. Татьяне оставалось только радоваться его нечастым приездам.

Уволилась ее близкая подруга Анечка Шпак, что долгие годы при Костике была и няней, и гувернанткой. Теперь у Анны семья, свои дети. С Татьяной они по-прежнему дружат и, даже больше, — породнились. Татьяна стала крестной для обоих Аниных детей.

Огорчил Татьяну уход на пенсию Семеновны. Она к ней привязалась почти как к матери. Но годы берут свое. Мария Семеновна и так до семидесяти лет работала. Татьяна часто навещает свою бывшую наставницу и покровительницу. А теперь вот и сама Настасье покровительствует и наставляет ее по мере возможности. Девчонка Настя неплохая, только влюбчивая. Ну и ладно, пусть погуляет, пока молодая.

На место Семеновны взяли Валевского, только величают его не экономом, а управляющим. Да бог с ним, с величанием. Татьяне управляющий не досаждает, хотя нрав у него невеселый, да и ворчливый он. Но тут уж ничего не поделаешь, дело свое управляющий знает, а перевоспитывать его поздно. Может, жизнь его таким хмурым сделала, говорит, что овдовел рано и дочку один с малолетства воспитывал. Вишь ты, не хотел мачеху в дом приводить.

Сашу Костя нашел в саду, она сидела на скамье под липами, которые еще не цвели, и рассерженно постукивала носком туфельки по какому-то прутику.

— Вот ты где, — обрадовался он. — А я тебя везде ищу. Ты чего сотовый не взяла с собой?

— Надоел!

— Надоел так надоел, — мирно согласился он. — Смотри, что Татьяна испекла. — Он поставил поднос на скамейку.

— И ты с этим подносом везде ходил и искал меня? — усмехнулась Саша.

— Как видишь. — Костя с аппетитом принялся жевать пирог. — Ешь, ешь, вкуснотища! Лучше Татьяны ни в одном ресторане не пекут.