Привал на Эльбе

Теперь, когда ей исполнилось двадцать три года, она заговорила о своем чувстве сама. Молодой казак так понравился ей, что она хочет любить только его, верит, что и он всю жизнь будет верен ей. Она знала, что объятия молодого донца — не случайная вспышка, а большое чувство, сдержанное и застенчивое, и пробудилось оно не где-нибудь под черемухой, а на фронте, усиливалось в невзгодах войны, в тяжкой разлуке, в плену у врага, в боли и горе. Вера теснее прижалась к нему, жарко зашептала:

— Ты один раз сказал мне: кончится война, вернемся домой на Дон и будем век вместе. Что бы я ни делала, а эти слова все время вертятся у меня в голове.

— У нас с тобой, наверно, совершенно одинаковые мысли. Я тоже всегда помню об этом.

Они замечтались. Вот кончится война, приедут они сначала в Ростов, где живет мать, потом в станицу в отчий дом, под окнами которого плещется Дон, сядут у развесистой яблони. Но голову сверлила другая мысль — доживут ли они до той счастливой поры? Казак положил голову на плечо девушки. Она чесала его волосы гребенкой.

— Ты моя любимая, — шепнул Михаил, поцеловал ее в губы.

Вера закрыла глаза, вздохнула, тихо сказала:

— Хорошо с тобой.

Окна стали светлеть, верхние стекла поголубели. Занималась заря. Проснулся, покряхтев, Кондрат Карпович. Улыбнулся, посмотрев на молодых влюбленных. Вскоре ушел: в этот час кавалеристы принимались чистить лошадей.

Михаил проводил Веру. Во дворе к нему подскочил старшина, звонко скомандовал конникам: «Смирно!», отдал рапорт.

Всходило изжелта-красное солнце. Заря растаяла.

Пришел в эскадрон Пермяков. С ним был подполковник в кавалерийской форме. Михаил с какой-то завистью посмотрел на погоны незнакомца, подумал: «Какой молодой, а уж подполковник».

Елизаров отдал честь.

— Новый командир полка, — представил Пермяков подполковника. — Я еду на курсы. Надо кое-чему подучиться. Может, встретимся. Удастся — вернусь в свою дивизию.

— Орлов, — подал подполковник руку Михаилу.

— Познакомитесь с эскадроном?

— Обстоятельно познакомлюсь. Пусть казаки закончат уборку, позавтракают, — сказал Орлов. — Дел много будет. Есть приказ: наш корпус перешел на фронтовое подчинение и именуется теперь «Конно-механизированный корпус».

— В нем будут танковые и артиллерийские соединения?

— Да, авиационные и другие части, — ответил Орлов. — Подразделения будут переоснащены новой техникой. Крепко придется личному составу поработать, особенно офицерам, чтобы четко действовать во взаимодействии с другими родами войск. Коренной переворот в кавалерии.

— Товарищ подполковник, вы на каких фронтах воевали? — спросил Михаил.

— В сорок первом году был командиром эскадрона у Доватора. После ранения и госпиталя попал к Кириченко, на кавказском фронте сражался. Опять был ранен. Пришлось и на Сталинградском побывать. Наш кавкорпус во взаимодействии с танковыми частями замкнул кольцо окружения армии Паулюса в районе Калача.

«Богатый опыт, — обрадовался Михаил, — с таким командиром интересно и полезно служить».

— Обо мне ничего не сказали в штабе дивизии? — виновато спросил он.

— Был разговор, — ответил Орлов. — Командование убедилось, что немцы состряпали письмо сами. Генерал Якутин сказал: пусть так же сражается, как прежде.

— Ничего неизвестно о новых задачах дивизии? — спросил Михаил.

— Конкретного задания не знаю, но новое назначение нашего корпуса известно: будем самостоятельно проделывать бреши в немецкой обороне — гнать фрица до самой могилы.

8

Поезд мчится, делая короткие деловые остановки. На большой станции начальник эшелона лейтенант Елизаров забежит к коменданту, выяснит маршрут — и снова вперед, на запад. Летят кудрявые русские леса, голубые болота, мелькают серебристые ручейки. Наконец-то прошла зима.

Михаил и Элвадзе сидят на тюке сена, любуются бегущей назад живой картиной. Показалось в сизой дали село с деревянными избами. В центре выделялась пожарная вышка, возле которой, по рассказам Веры, бесстрашный пионер Костюшка взорвал немецкий склад с боеприпасами. Мелькнула река, на берегу которой немцы вешали Веру, пытали каленым железом Михаила…

Машинист резко затормозил. Колеса завизжали. Граница. Дальше русский паровоз не идет. Для него узки колеи чужестранных дорог.

Эшелон остановился среди соснового леса. Михаил пробежал вдоль вагонов, приказывая:

— Выгружайтесь!

Лейтенанту Елизарову приятно было, что из всей дивизии его эскадрон первым прибыл к границе. Вскоре пустые вагоны двинулись назад, а на их место прибыл другой эшелон, в котором были Орлов и Вера. Михаил протянул ей руки, помог спрыгнуть с подножки. Заметив командира полка, соскочившего со ступенек вагона, подбежал к нему, отдал рапорт:

— Третий эскадрон прибыл на место назначения в полном порядке. С личным составом парторг Элвадзе проводит политбеседу.

— Хорошо. — Орлов пожал руку Елизарову.

— Как вы доехали, товарищ подполковник?

— В общем благополучно. Отстал один командир взвода, не успел вернуться с почты — деньги переводил домой. Наверно, со следующим эшелоном приедет. Придется всыпать ему.

— Какие будут распоряжения? — спросил Михаил Орлова.