Привет, Чума

«Мне не жалко кофе, мне жалко себя. Ты в прошлой жизни умерла от инсульта, так откуда мне знать не загнешься ли ты, уже в этой жизни, от кружки крепкого кофе? А в итоге виноват останусь я. А мне уже трудновато будет в мои–то годы бегать по всем мирам от мстителей, имеющих пятнистые, полосатые, и особенно черные шкуры.»

«А откуда ты знаешь, от чего я умерла? Я и сама не знаю от чего ласты склеила — просто моргнула, а открыла глаза уже на Фелисе.»

«Покопалась бы в своем мозгу поглубже может и нашла бы множество ответов на свои вопросы… где–нибудь на донышке… совсем неглубоком, кстати.»

«Тебе легко так говорить… вернее, думать. Ты все–таки мозголомом числишься, а я вот ни хрена не телепат ни разу.»

«Аууу, душа моя, телепатия тут совершенно ни при чем. Ты же не в моем океане мыслей тонуть должна, а в своей чайной ложечке поплескаться. Хотя ты и в ней захлебнуться умудришься.»

Девушка приводила себя в порядок, одновременно мысленно общаясь с Макжи. Прожившего очень долгую жизнь опоссума она ни капельки не стеснялась, его мысли были открыты и в них не было даже намека на что–то неприличное или пошлое. Чума быстро натянула через голову рубашку и потянулась за штанами, которые висели на спинке кресла… и являли всему свету позорное желтое пятно от ширинки до колен.

«Да епть твою же мать… Вот как так–то?»

Мысли в ее белобрысой голове не просто забегали. Они начали летать на реактивной тяге, стучась друг об друга и перемешиваясь в такие замысловатые комбинации, что ее моментально затопила паника. Чума на рефлексах спинного мозга собралась рвануть в ванную, но тут весь сумбур в голове прекратила всего одна единственная мысль. И она даже не удивилась, что мысль была не ее.

«Сядь и не мельтеши… чумачечая Чума… глазам больно.»

Она рухнула задницей на кровать и закрыла горящее лицо руками. Сумятица в ее голове начала немного успокаиваться, и она начала вспоминать события со вчерашнего обеда. Точнее сделала попытку вспомнить. Впрочем эта попытка оказалась мертворожденной с самого начала, ничего не вспоминалось.

«Чего всполошилась–то? Ты же ссалась под себя начиная с самого рождения и тебя это совсем не напрягало… Ну, во всяком случае, до определенного возраста.»

«Макжи, сука такая, хватит веселиться за мой счет. Ну вот почему одним и кофе, и веселье, и штанов не надо, а другим только позорные пятна на обязательных к ношению штанах? Причем пятна вовсе не от кофе! Тебе по кайфу издеваться над беззащитной девушкой, да?»

«А? Беззащитной девушкой? Это ты сейчас о ком?»

Чума продолжала сверлить опоссума сердитым взглядом.

«Кто еще видел меня в таком виде?»

«Да ладно тебе, не заводись… и прости старых маразматиков, больше не будем… А по сути вопроса — вроде никто не видел, мы же с тобой одни шли, последними… Хотя ручаться на сто процентов мы не можем, вдруг кто и усмотрел твой новый камуфляж из дома», — продолжали веселиться опоссумы.

«Врешь ты все», — уже спокойно подумала Чума, — «Ты бы сразу сказал, если бы кто–то заметил, телепузик чертов.»

Девушка с облегчением выдохнула — Макжи хоть и любил запредельный юморок, но ей врать бы не стал.