Приз Гора

«Мир, Мир, — подумала Эллен, — что же Ты сделал со мной? Был ли это рабский оргазм, или что-то близкое к нему? Не знаю, но я должна почувствовать это снова! И ради этого я сделаю все что угодно! Если бы я могла, если бы мои руки не были прикованы к кольцу, я поцеловала бы пальцы и прижала их к ошейнику. И все же это не было вопросом простых эмоций, просто ситуации, пусть и продолжительной, возбуждения кожных нервных окончаний. Это было что-то гораздо большее. Это был огонь и облака, стихия, ветры и штормы, землетрясения, торнадо, вулканы, наводнения, цельность жизненного опыта, пришедшего из глубины веков, память поколений пробужденная единомоментно. В этом взорвалась ожившая мировая, вселенская значимость. В этом была непокорная цепкость и упорство жизни. Трава вдруг стала зеленой, а звезды запели. В тот момент исступления я сталась наедине со славой вселенной. Своим крохотным способом я достигла уровня сознания, существования которого, даже представить себе не могла, но с него открывался вид на скрытые пока в дымке бесконечные горизонты, бесконечные восходы. И все же, одновременно с этим я узнала, что была всего лишь рабыней в руках рабовладельца. Я помню вас, Мир из Ара, мой господина. О да, Мир, Вы отдали меня мне самой. И я готова была отдать себя вам! Но Вы не захотели меня! Вы показали меня мне самой, а затем презрительно отвергли. Вы проследили за тем, чтобы из меня сделали рабыню. И насколько никчемную и презренную рабыню! Да, все мы для вас одинаково никчемные и презренные! Как правильно для вас было держать меня, лгавшую самой себе, в презрении! Как проницательно Вы почувствовали мое лицемерие, мою никчемность! И как подходяще, как соответствующе, как правильно кажется для меня то, что я должна быть рабыней, нагой и закованной в цепи! Вы увидели это! Вы знали это! И вот теперь, я та, кто я есть! И теперь, окажись я перед вами снова, я встала бы на колени, опустила бы голову, и целовала бы ваши ноги, умоляя мне позволить служить вам! Но Вы не хотите меня!»

А потом Эллен разрыдалась.

* * *

Для Эллен это был уже ее третий день. Она стояла на полке лицом к площади, прижавшись спиной к стене многоэтажного дома, к которой крепилась полка. Запястья девушки были подняты над головой и прикованы цепью к кольцу, вмурованному в стену здания. Руки затекли, ноги гудели. Тарго был, мягко говоря, не слишком доволен ей. По его мнению, к настоящему времени она уже должна была быть продана.

Девушка задрожала, увидев, как рука Барзака, проходившего мимо нее, напряглась на рукояти его плети. Она уже знала, что рабовладельцам даже не нужна причина для того, чтобы выпороть ее, достаточно простого желания. Она была рабыней, и этим все сказано.

Аном позже, то есть примерно через час с небольшим, Эллен прошептала, обращаясь к подошедшему Тарго:

— Я хочу пить, Господин.

— Ты заговорила без разрешения? — осведомился он.

— Простите меня, Господин! — сказала Эллен, только сейчас осознав, что, действительно, должна была спросить разрешения.

Однако такие ритуалы имеют тенденцию зависеть от контекста. Разумеется, далеко не все девушки неизменно просят у своих владельцев разрешения говорить, но в теории, это может потребоваться, и отказ спросить такое разрешение запросто может стать причиной для наказания. В целом, в таких вопросах, прежде всего, стоит опираться на практический опыт, здравый смысл и традиции. Со стороны для девушки знание того, что она, в теории, прежде чем заговорить должна спросить разрешение, помогает ей глубже сознавать, что она — рабыня. Эллен, конечно, знала об этом, но она, как мы помним, провела в своем ошейнике еще слишком мало времени, таким образом, не было ничего неожиданного в том, она иногда забывала о таких тонкостях, особенно, по причине того, что они не всегда очевидны. Укус стрекала или удар плети имеет тенденцию поощрять понимание таких моментов, тем самым минимизируя вероятность ошибки.

Однако чуть позднее Тарго вызвал Барзака, чтобы тот напоил его товар. На этот раз седой вышел без своей плети, зато с его ремня теперь свисал длинный гибкий прут стрекала. Эллен с тревогой провожала его глазами. У нее осталось немного сомнений относительно назначения или полезности подобного атрибута, а также того, чем для нее обернется его прикосновение к ее плоти.

Вытащив мундштук бурдюка из влажных нетерпеливых губ Эллен, со стоном попытавшейся удержать его зубами, Барзак по-хозяйски погладил ее привлекательно округлившийся живот. Девушка, которой показалось, что он убрал бурдюк слишком скоро, жалобно посмотрела на него сквозь слезы, стоявшие в ее глазах. Но слезы эти были не столько следствием того, что ее жажда осталась неудовлетворенна и осознанием того, что она не должна просить о большем, сколько стыдом, охватившим Эллен, в ответ на его простое собственническое поглаживание ее живота.

Эллен подумалось, что примерно также грум мог бы похлопать лошадь по гриве или по крупу. Но затем она вдруг осознала, что аналогия вовсе не была столь уж неправдоподобна, как можно было бы предположить на первый взгляд.