Признания в любви. «Образ чистой красоты»

Кажется, она поняла, в чем дело. Но Эмильенна имела совершенно не стервозный нрав или просто не показывала его при мне. Никакой бури не последовало, посмеялась вместе с нами и посоветовала:

– Габриэль, вам нужен другой корсет. Что тут утягивать, если вы худы, как спичка?

– Как жердь!

– И в платье не стоит так открывать грудь, лучше сделать декольте повыше.

– Да не собираюсь я носить такое! Извините, что взяла ваши вещи, я приведу в порядок, а если хотите, выплачу вам их стоимость.

Сказала и с тоской подумала, что моих средств не хватит на этот наряд, придется просить у Этьена.

Эмильенна махнула рукой:

– Не стоит, платье все равно давно висит без дела. Я хотела спросить о другом. Ваша шляпка, в которой вы были вчера… Я нарочно приехала, чтобы попросить сделать мне такую же.

Честно говоря, я не слишком поверила этому объяснению, просто она не хочет вгонять меня в краску. Но разговор поддержала, в результате простая соломенная шляпка, которую я переделала по примеру манипуляций тети Луизы в Варенне, перешла в руки Эмильенны.

К моему удивлению, оказалось, что подруга Бальсана действительно решила носить усовершенствованный мной головной убор! Хотя изменения, которые потом внесла в его вид сама Эмильенна, на пользу не пошли, все равно шляпка разительно отличалась от того, что располагалось на головах остальных. Получить такую поддержку… Эмильенна д’Алансон, одна из «трех великих» – трех знаменитых кокоток того времени, дамы света проклинали их в гостиной, тайно копируя наряды. Можно сказать, что Эмильенна тогда была из тех, кто делал моду Парижа.

Мне и в голову не приходило, что совсем скоро я сама буду диктовать эту моду.

За Эмильенной последовали остальные, теперь в мои шляпки нарядились все посетительницы Руайо.

Меня поразило не только, что Эмильенна не стала протестовать из-за моего самовольного вторжения в ее комнату и в ее гардероб, – она назвала меня Габриэль, вместо Коко, как все привыкли.

Это прозвище однажды вспомнил Бальсан, называя меня так, вероятно, из желания подчеркнуть свое отношение. Оно мгновенно прилипло, подхватили даже те, кто никогда не был в «Ротонде» и не слышал моих петушиных куплетов.

Обижаться глупо, потому что приятели тут же обозвали самого Этьена «Рико», получилось «Коко-Рико» – петушиный крик. Правда, к самому Бальсану чаще всего обращались по фамилии, а ко мне по прозвищу. Забавная Коко, смешная Коко, дерзкая Коко, задиристая Коко… Все эпитеты хороши, как бы только не превратиться в клоунессу.

Я действительно частенько забавляла всю компанию, давая весьма едкие комментарии статьям в газетах, чьим-то нарядам, поведению, суждениям. Дамы развлекались тем, что интересовались моим мнением по поводу какой-нибудь особы. Прекрасно понимая, чего от меня ждут, я шла у них на поводу, высказывая что-нибудь весьма нелицеприятное.

Однажды задумавшись, почему приятельницам Бальсана нравятся мои едкие замечания, поняла: они всегда спрашивали об отсутствующих и с удовольствием смеялись над кем-то за глаза. Так же смеялись и надо мной?

Но дерзить мне понравилось, я не столь уж строго относилась к тем, кого порицала, говорила дерзости скорее из протеста. Дамы света и полусвета носили немыслимые наряды, в которых не то что двигаться, даже стоять неудобно! Их шляпы с трудом проходили в двери, хоть расширяй дверные проемы! Корсеты изгибали тело в виде буквы S! От каждой невыносимо пахло из-за вылитого на себя флакона едких духов!

А что им было носить, если другой одежды просто не придумали? Какие шляпы выбирать, когда других нет? Какие корсеты заказывать, если в моде оттопыренный зад и этот самый силуэт S?

И только одного я не могла оправдать – запаха немытых волос и пота из подмышек. К счастью, большинство кокоток любили чистоту.

Как мне хотелось сорвать с каждой нашлепки турнюров, расшнуровать корсеты, ощипать перья на пыльных шляпах! Но тогда мое время еще не пришло, позже я сумела заставить женщин носить удобную одежду. Элегантность без удобства невозможна! Если вы, конечно, не хотите быть просто малоподвижной куклой в витрине магазина, разряженной и глупой.

К сожалению, этим грешат многие кутюрье и сейчас. Когда по подиуму с сознанием большой значимости важно шествуют угловатые дылды в мешках из-под картошки, увешанных старыми консервными банками или обрывками газет, я задумываюсь: стал бы сам кутюрье надевать вот такое или нарядил бы в свой «шедевр» жену? Уверяю вас, НИКОГДА! Зачем же выдавать это за моду?

Мода – это то, что можно носить, что с подиумов выйдет на улицу, что станут копировать, чему будут подражать. А мешки из-под картошки – театральные костюмы. Господа, не смешивайте театр и жизнь, это не одно и то же.

Что я делала у Бальсана и кем там была?

Самое страшное для человека – попасть в колею. Жизненная колея лишает самой жизни, потому что следование «положенному» лишь слабое ей подражание.