Призрачные рощи

– Да вот, кажется, не совсем, – друг прикусил губу. – Я недавно осознал, что занимаюсь исследованиями не потому, что мне интересны загадки и их решения, а потому, что я хочу сделать мир более комфортным для других людей. Я думаю, это мой смысл, направление, в котором мне надо двигаться. Я поэтому в Лазарет пошел, понимаешь? Я же мог тогда выбрать любое второе высшее – после нашего магистра О́рлина меня бы куда угодно взяли, – но целительство тоже отвечало этому внутреннему желанию… Хотя тогда я не мог сформулировать, на фига меня потянуло накладывать швы и менять повязки на чужих пролежнях. Вы с Кадией всегда считали, что я – ученый, мне бы только раскапывать информацию. Но в том-то и дело, что нет!.. Мне не нужны исследования для исследований, для – как бы это сказать – систематизации мира. Я хочу помогать людям через свою работу. Я хочу служить им, чтобы им было комфортнее и безопаснее. Суть в этом. И именно поэтому биография Марцелы как бы… мимо.

Дахху внезапно смутился и отвел глаза.

– Глупо звучит, да? – поморщился он. – Теперь ты понимаешь, почему я боялся, что ты засмеешься. Кажется, слова «служить», «миссия» и «смысл» вообще не предназначены для серьезных разговоров. Только как штамп.

– Они затерты, это правда, – задумчиво пробормотала я. – Но их популярность не отменяет того, что за ними стоит нечто действительно важное.

Надо же.

С одной стороны, для меня стало новостью то, что «Доронах» важен для Дахху не в качестве объекта приложения его исследовательского интереса. С другой стороны, подсознательно я как будто всегда знала то, о чем сейчас сказал друг, – ту историю с помощью людям.

Это всегда такое странное ощущение: когда что-то очевидное и элементарное, прежде ускользавшее от сознания, вдруг пробирает тебя до костей, и ты уже просто не можешь не видеть этого, хотя еще пять минут назад был поразительно слеп и уверен в своей слепоте.

Озарение. Вспышка. Ясность.

Я сложила руки на груди и откинулась назад, спиной упершись в шершавые камни склепа. Сзади что-то заскрежетало. Изумленно обернувшись, я поняла, что случайно привела в действие потайной механизм – дверь в усыпальницу открылась. М-да… Сейчас бы сюда Мелисандра Кеса – авантюриста нашего дорогого, – и уже через полчасика на траве под луной блестели бы награбленные ценности, изъятые, ибо: «А что им там пылиться-то, Ти? Мертвым не пригодятся».

Но на кладбище Призрачной Рощи сидели носатик Дахху и дайте-мне-поспать-Тинави. И, следовательно, ни в какой склеп мы не полезли, бурным подземным приключениям предпочтя философское «Доколе?!».

Подождав немного нерасторопных приключенцев, склеп с удивленным скрипом закрылся. К таким героям его не готовили.

– Так что скажешь? – спросил друг.

Я развела руками:

– Если ты хочешь знать мое мнение, я действительно считаю, что тебе стоит написать биографию Марцелы. Во-первых, ты уже согласился, и не очень-то симпатично идти на попятный без веской причины. Во-вторых, откуда ты знаешь, кому сможет помочь это исследование?.. А в общем и целом оно сочетается с твоими интересами, как мне кажется.

– Хорошо, – друг серьезно кивнул. – Согласен. Я напишу ее.

Потом поднялся, раскрыл сумку и, порывшись в ней, протянул мне стопку бумаг:

– Тогда ты могла бы найти эту информацию в вашем Архиве?

Я лишь удивленно подняла брови.

Дахху объяснил:

– Госпожа Марцела провела юность в Иджикаяне. Документы хранятся в Иноземном ведомстве, и у меня нет допуска. Поможешь?

– То есть на самом деле ты, гад такой, уже понял, что берешься за биографию, когда обратился ко мне за советом.

– Конечно, нет! Но предварительное исследование обязательно еще до принятия решения. Потому что как иначе это решение принимать?

– Наобум, дорогой, наобум. С помощью интуиции, печенки, селезенки, сердца, попы, шестого чувства и что еще там у кого гипертрофировано. Именно так и живут нормальные люди, – буркнула я, забирая документы.

Пора было уходить с кладбища. Дахху на прощанье коснулся рукой надгробного камня, что-то тихо шепнул ему.

Мы медленно пошли вниз по склону, погружаясь в туман. Крохотные точки болотных огоньков метались перед нами, разбуженные и перепуганные. В руке у Дахху болталась керосинка – живой оранжевый огонь в глубоком море мартовского мрака.

Когда мы спустились в овраг под холмом и уже собирались свернуть к дороге до центра – деревянный указатель едва просматривался сквозь туман, – я дернула друга за рукав:

– Что это? Вон там, видишь?

Вдалеке, между черными силуэтами сосен, багровело большое пятно.

– Не знаю.

– Подойдем поближе? Я все чувствую неловкость перед тем склепом. Хоть тут поведем себя порядочно по отношению к тайне.

– Ну… давай, – неохотно протянул Дахху и, покрепче взяв меня под локоть (конечно же, чтобы я не боялась), пошлепал по влажной траве к пятну.

Крадучись мы пробрались меж сосен. Вблизи стало видно – костер. Вокруг него плясали люди, человек пятнадцать. Вернее, не только люди, но и гномы, эльфы, даже один тролль… Плясали они так, что были похожи скорее на животных – кривые, поломанные фигуры, рваными тенями отражающиеся на земле. Да еще и голые.