Призрачные страницы истории

В книге И. Л. Мэтаса (Matus) «Шекспир, какой он есть» (Нью-Йорк, 1994) сделана попытка опровержения новейших доводов стратфордианцев, особенно, оксфордианцев. Он приводит данные о сравнительно высоком уровне преподавания в стратфордской школе и вероятности того, что ее все же посещал Шекспир. Отсутствие списков учеников характерно не только для этой, но и других школ, например Вестминстерской, где, безусловно, учился Джонсон, ставший не только драматургом, но и выдающимся знатоком древних языков. Приводимый выше документ о том, что Шекспир числился среди умерших, был прочитан неверно. Шекспир упомянут там после его умерших коллег, а в другой части документа он фигурирует среди здравствующих лиц. Лев, потрясающий копьем, на одном из гербов Оксфорда, имевшем много титулов, на деле изображает льва, ломающего копье. Историк Кэмден, имевший отношение к выдаче герба Шекспиру и знавший, что речь идет об уроженце Стратфорда и драматурге, называет Шекспира в первом десятке крупнейших поэтов Англии (последним в этом десятке). Это свидетельство информированного современника, что Шекспир — это Шекспир, которое требуют представить антистратфордианцы. Говоря о «теории заговора», Мэтас справедливо указывает, что она приводит к абсурду. Он намечает круг лиц, которые могли быть среди участников заговора, указывая, что в него должны были бы входить сотни и даже тысячи людей. Непонятно, зачем было соблюдать молчание через десятки лет после смерти Шекспира и претендентов на его корону. Между тем во время английской революции в 1647 г., через пять лет после закрытия театров по приказу пуритан в первом собрании сочинений драматургов Бомонта и Флетчера, остававшиеся в живых коллеги Шекспира по труппе вспоминают о своей работе с «нежным лебедем Эвона Вильямом Шекспиром». Кстати, победившие пуритане неоднократно уличали взятого в плен короля Карла I, что он предпочитает читать пьесы Шекспира и Джонсона, а не библию. Пуритане непременно бы включили в эти обвинения и приверженность к произведениям распутного графа Оксфорда, тайно симпатизировавшего католицизму. Дети коллег Шекспира, вращавшиеся в театральной и литературной среде, также наверняка должны были знать от отцов историю труппы и быть посвящеными в старую тайну. Они непременно упомянули бы о ней, беседуя с любопытствующими литераторами, как, например, с Обри. Но от Уильяма Бистона, сына товарища Шекспира Кристофера Бистона, Обри получил сведения, на которых базируется традиционная биография Шекспира. Подобных контраргументов в книге собрано немало, хотя автор ее проходит мимо явных фантазий, вроде утверждений оксфордианцев, что граф Саутгемптон был незаконным сыном Елизаветы и Оксфорда, что Джонсон убил Шекспира и пр.

В настоящее время невозможно переубедить и доказать свою правоту сторонникам ни одной из версий, особенно, когда они считают в соответствии с теорией заговора лучшим видом доказательства вычитывать из документов прямо противоположное тому, что там написано. Порой кажется, что среди поборников разных версий ведется дарвиновская борьба за существование и выживание сильнейшего. Они именуют друг друга «лунатиками», выразителями совершенно «диких и немыслимых взглядов» и прочее. Как бы в отместку за упорное именование антистратфордианцами актера из Стратфорда алчным ростовщиком «Шакспером», традиционалисты не без удовольствия приводят высказывания современников, обзывавших Оксфорда хлыщем, хамом, «бесстыдным лжецом и пьяницей», соблазнителем и одновременно рогоносцем, предателем, доносчиком, убийцей, повинным в свальном грехе. Последняя характеристика была дана графу, в частности, рассорившимся с ним приятелем, который вдобавок показал под присягой, что сам видел, как Оксфорд «изнасиловал своего поваренка и многих других». Стратфордианец А. Л. Роуз доказывал, что Шекспир — это Шекспир, так как он и в жизни, и в своих сочинениях не обнаруживает склонности к гомосексуализму, не в пример другим кандидатам, вроде Оксфорда и Ретленда. В 1997 г. Д. Собран в уже упомянутой книге, которая является последним словом оксфордианской версии, не удержался от «открытия», что, как свидетельствуют сонеты, Оксфорд сделал своим любовником молодого графа Саутгемптона, покровителя Шекспира, и это усилило для него необходимость в сохранении тайны авторства. Антистратфордианцы заявляют, что их противниками движет опасение лишиться крупных сумм, которые оставляют миллионы туристов при посещении мемориальных мест в Стратфорде, нежелание потерять престижные кафедры в сотнях университетов. Поэтому они пытаются установить для себя монополию на научное изучение жизни и творчества Шекспира, повторяя тысячи раз в качестве безусловно установленных истин ничем не подкрепленные домыслы, вроде утверждений, что Шекспир учился в школе или что он приобрел знание придворных быта и нравов, общаясь со знакомыми аристократами…