Призрачный двойник

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Хочу сказать, что все посходили с ума, и вконец разучились правильно ставить вопросы. А без них и правильных ответов не получишь.

Мы зигзагами спускались к Оксфорд-стрит, где раскинулся огромный блошиный рынок с его лавками, в которых торговали железными и серебряными оберегами, с будочками предсказателей судьбы, магов и прочих шарлатанов. Мы миновали рынок, пересекли площадь Оксфорд Сёркус и направились по Риджент-стрит. Отсюда до Архива было уже рукой подать.

— Я знаю, почему ты пошла со мной, — неожиданно сказал Джордж. — Не думай, будто я не понимаю.

Поскольку в эту минуту я мрачно размышляла о «вафельках с отрубями», то, может быть, именно поэтому от слов Джорджа у меня первым делом забурчало в животе.

— И по какой же причине я отправилась с тобой, как ты думаешь?

— Думаю, не потому, что тебе так уж приятна моя компания. Скажешь, нет? — искоса взглянул он на меня.

— Ты не прав, Джордж, я люблю ходить с тобой.

— Брось, не надо. Знаешь, Люси, нет ничего легче, чем читать твои мысли. Однако будь осторожнее, они могут не понравиться Локвуду.

Мы с Джорджем дружно переступили через канавку с проточной водой — такие канавки в мостовой защищали от призраков магазины модной одежды на Риджент-стрит. Это был один из самых безопасных районов города, и здесь стало гораздо оживленнее.

— Мне очень жаль, — сказала я, — но я не думаю, что у него есть какое-то право быть недовольным. Он сам виноват. Я об этом не просила.

— Так и Локвуд не просил.

— Но это же он взял ее на работу, не я.

Джордж посмотрел на меня, но за стеклами очков я не могла понять выражение его глаз.

— Вообще-то я имел в виду то, как ты увлеклась призраком того мальчика, Малыша Тома. А ты о чем?

— О, да. Да. И я о том же, — неловко попыталась выкрутиться я. — Из-за этого призрака я и решила пойти с тобой, очень уж мне хочется раскопать эту историю до конца.

— Ну, хорошо… — с десяток метров мы прошли молча. Прямо перед нами вырастало, как айсберг, здание агентства Ротвелл — сверкающая глыба из пластика и серебра. На флагштоке у входа в здание развевался флаг агентства — красное полотнище со вставшим на задние лапы золотым львом. И здесь Джордж внезапно спросил меня. — А как тебе Холли?

— Я к ней… привыкаю. Постепенно, понемногу, — ответила я. — Зато ты, по-моему, вне себя от счастья от того, что она у нас появилась.

— Ну, с ней мы стали работать намного эффективнее, и это очень хорошо. Но я не в восторге от всего, что она делает. Представляешь, я на днях застукал ее, когда она хотела избавиться от нашей скатерти для размышлений. Сказала, что с этой скатертью не на кухню заходишь, а словно заглядываешь кому-то в мозги. Ну, так оно и есть, для того мы и завели эту скатерть.

— Да, — сказала я. — Мне тоже не нравится ее страсть к порядку, к соблюдению всяких разных правил. И потом, она мне кажется такой… Не знаю даже, какое слово здесь лучше подобрать.

— Блестящей, — с чувством предложил Джордж, желая мне помочь. — Или, если предпочитаешь модные словечки, «гламурной».

— Да нет, не совсем так… Я хотела сказать, что она слишком… ну, «прилизанная», что ли.

Джордж поправил очки у себя на носу, посмотрел на меня и заметил.

— Ну, да. Что-что, а расческой она пользоваться умеет.

— Что ты хочешь сказать? И почему ты так уставился на мои волосы? Какие проблемы?

— Никаких. И ничего такого я не хотел сказать. Абсолютно ничего. Э… — Джордж внезапно съежился, сгорбился, поморщился, как от зубной боли, и сказал. — Наклони голову, Люси… Прямо перед собой не смотри, ладно?

Поздно. У входа в здание агентства стоял Квилл Киппс, а рядом с ним двое оперативников из его команды, Кэт Годвин и Бобби Вернон.

При дневном свете Киппс выглядел еще более тощим, чем обычно. Одет он был, как всегда, с претензией на роскошь, но лицо у него посерело, подбородок зарос рыжей щетиной. На рукаве у него была надета черная траурная повязка, а под мышкой он держал толстую папку с документами. Киппс уже заметил нас, деваться нам было некуда. Теперь уже на другую сторону улицы не перейдешь и в подворотне не спрячешься.

Мы поравнялись с Киппсом и его командой. Вернон был удивительно маленьким и щуплым. Такое впечатление, будто кто-то вырезал из полена нормального агента, а из отколовшейся при этом чурки — Вернона. Годвин, как и я, умела слышать, а в общении была холодной, как иней, и твердой, как асфальт. Они кивнули нам. Мы кивнули им. Все мы немного постояли, словно обменялись, как обычно, колкостями и злыми шуточками, только на этот раз молча, чтобы сэкономить время.

— Мы слышали про Неда, нам очень жаль, — сказала я, наконец.

— Жаль? Вам? Да вы его всегда терпеть не могли, — взглянув на меня, ответил Киппс.

— Нет. Впрочем, да. Но это не значит, что мы желали ему смерти.

Киппс пожал своими худыми плечами, скрытыми под роскошной серебристой курткой.

— Да? Может быть. Не знаю, — Киппс показался мне погруженным в свои переживания. Сегодня его враждебность к нам прорывалась не так сильно и откровенно, как обычно, а в голосе чувствовалась горечь.