Призрак

И пока они любили друг друга, он думал только о черноте и запахе. Черноте волос, бровей и глаз. И запахе духов, названия которых он никогда у нее не спрашивал, но которыми пользовалась только она, которыми пахла ее одежда в ее шкафу, который перешел на его одежду в те дни, когда его одежда висела в шкафу рядом с ее одеждой. И который теперь присутствовал в платяном шкафу в его гостиничном номере. Потому что вещи того, другого мужчины тоже висели в ее шкафу. Именно оттуда она их и достала, а не взяла у него дома, и может быть даже, это вещи не того мужчины, а совсем другого и она просто вынула их из шкафа и привезла сюда. Но Харри ничего не сказал. Потому что знал, что она досталась ему на время. Она была у него сейчас, и он мог либо с благодарностью принять это, либо остаться ни с чем. Поэтому он помалкивал. Он любил ее так, как всегда, интенсивно и медленно. Не позволял себе поддаться ее жадности и нетерпеливости, но делал все так медленно и глубоко, что она то ругала его, то хватала ртом воздух. Не потому, что он хотел, чтобы она чувствовала себя именно так, а потому, что он сам хотел чувствовать себя именно так. Потому что она досталась ему на время. У него были только эти несколько часов.

Когда она кончила, замерла и уставилась на него с неожиданным выражением обиды на лице, все ночи, что они провели вместе, вернулись обратно, и ему больше всего на свете захотелось расплакаться.

После этого они выкурили одну сигарету на двоих.

— Почему ты не хочешь признаться мне, что вы с ним встречаетесь? — спросил Харри, затянулся и протянул сигарету ей.

— Потому что мы не встречаемся. Это просто… временная спасительная гавань. — Ракель покачала головой. — Я не знаю. Я больше ничего не знаю. Мне надо было держаться подальше от всех и вся.

— Он хороший человек.

— Вот именно. Мне нужен хороший мужчина, так почему же я не хочу хорошего мужчину? Почему мы ведем себя так чертовски иррационально, хотя знаем, как нам будет лучше?

— Человек — это извращенный и поврежденный вид, — ответил Харри. — И излечение невозможно, возможно только облегчение.

Ракель прижалась к нему.

— Вот что мне в тебе нравится, так это твой постоянный оптимизм.

— Я считаю своей миссией нести свет, дорогая.

— Харри?

— Ммм.

— А существует дорога назад? Для нас?

Харри закрыл глаза. Прислушался к биению сердца. Своего собственного и ее.

— Назад — нет. — Он повернулся к ней. — Но если ты считаешь, что в тебе осталось немного будущего…

— Ты серьезно?

— Это просто постельный треп, так ведь?

— Глупый.

Ракель поцеловала его в щеку, протянула ему сигарету и поднялась. Оделась.

— Знаешь, ты можешь жить у меня наверху, — сказала она.

Харри покачал головой.

— Сейчас лучше так, — произнес он.

— Помни, что я люблю тебя, — сказала Ракель. — Никогда не забывай этого. Что бы ни случилось. Обещаешь?

Он кивнул и закрыл глаза. Во второй раз дверь захлопнулась так же мягко. Тогда он снова открыл глаза. Посмотрел на часы.

«Сейчас лучше так».

А что еще ему было делать? Поехать с ней в Хольменколлен, позволить Дубаю выследить его там и втянуть Ракель в эту разборку, совсем как тогда со Снеговиком? Потому что сейчас он понимал, отлично понимал, что они с первого дня следили за каждым его шагом и что вполне достаточно было послать Дубаю приглашение через его дилеров. Они найдут его до того, как он найдет их. А потом они найдут Олега.

Поэтому единственным его преимуществом была возможность выбрать место.

Место преступления. И он выбрал. Это будет не здесь, в «Плазе», — это место для небольшого тайм-аута, для пары часов сна и подготовки. Местом станет «Леон».

Харри подумывал о том, чтобы связаться с Хагеном. Или Бельманом. Объяснить им ситуацию. Но тогда у них не будет другого выхода, кроме как арестовать его. В любом случае полиция сравнит показания бармена из Квадратуры, охранника Западного кладбища и женщины с аллеи Мадсеруда, это только вопрос времени. Мужчина ростом метр девяносто три, в льняном костюме, со шрамом, пересекающим половину лица, и пластырем на горле и подбородке. Скоро они начнут искать Харри Холе. Так что времени оставалось мало.

Харри со стоном поднялся и открыл платяной шкаф.

Он надел выглаженные трусы и рубашку с игроком в поло. Задумался насчет брюк от Армани. Тихо ругаясь, покачал головой и вместо них надел льняной костюм.

А потом достал спортивную теннисную сумку, лежавшую на шляпной полке. Ханс Кристиан объяснил, что только в ней оказалось достаточно места для винтовки.

Харри забросил ее на плечо и вышел из номера. Дверь захлопнулась за ним с мягким щелчком.

Глава 32