Призрак дома на холме. Мы живем в замке

Солнце то пряталось за облаком, то выглядывало и светило вовсю. Иона шел за мной следом: он кружил, выскакивал на солнце, пропадал в глубокой тени. Бежала я – бежал и он; стоило остановиться и замереть – он останавливался, глядел на меня и быстро уходил в другую сторону, точно совсем со мной незнаком, а потом садился и ждал, когда я побегу снова. Направлялись мы к длинной поляне, она похожа на океан, хотя океана я никогда не видела; трава клонится от ветра, стремительно летят тени облаков, вдалеке раскачиваются деревья. Иона совсем скрылся в траве – такой высокой, что я касалась травинок руками, не нагибаясь; Иона кружил где-то внизу – стоило ветру утихнуть и траве выпрямиться, как становился виден его причудливый маршрут: смятые стебли пригибались и тут же распрямлялись вновь. Я пересекла поляну наискосок и как раз посередине наткнулась на камень: тут похоронена кукла; куклу я всегда находила – в отличие от других, навеки потерянных оберегов. Камень никто не трогал, значит, и кукла цела. Под моими ногами – несметные сокровища, травинки ластятся к рукам, вокруг простор, вздымается зеленый океан, и сосны клонятся вдали; за спиной – дом, а там, дальше за деревьями, слева, едва виднеется проволочная ограда – ее поставил папа, чтобы нас никто не тревожил. Я прошла поляну, прошла под четырьмя яблонями – мы называли их фруктовым садом – и направилась по тропинке к протоке. Шкатулка с серебряными монетами, закопанная у протоки, тоже цела и невредима. Возле протоки, в укромном месте, – мое убежище; у меня их несколько, но тут я потрудилась на славу и приходила сюда очень часто. Я выкорчевала несколько невысоких кустиков и разровняла землю; кустарник вокруг сплетается с ветвями деревьев; огромная ветка, что закрывает вход, почти касается земли. Меня никто никогда не ищет, и в потайном убежище нет нужды, но мне нравится лежать тут с Ионой и знать, что никому меня не найти. Я устроила ложе из веток и листьев, Констанция дала одеяло. Кусты и деревья густо нависают сверху, и внутри всегда сухо. Воскресным утром я лежала здесь, а Иона мурлыкал мне на ухо свои сказки. Все кошачьи сказки начинаются одинаково: «Давным-давно жила-была на свете кошка…» Мы с Ионой лежали голова к голове. Ничто не изменится, просто пришла весна, и напрасно я так перепугалась. С каждым днем будет все теплее, дядя Джулиан будет греться на солнышке, а Констанция – смеяться и копаться на грядках; и так будет всегда. Иона все мурлыкал: «И стали жить-поживать…» Листья шелестели над головой… Так будет всегда.

У протоки я нашла змеиное гнездо и убила всех змеенышей – Констанция разрешает мне не любить змей. По дороге домой я наткнулась на знак судьбы – дурной, один из самых худших. Книжка, прибитая к сосне, упала на землю, папина записная книжка, он записывал, кто сколько денег ему должен и кто с ним по гроб жизни не рассчитается. Видно, гвоздь проржавел, книжка упала и не годится теперь для охраны и защиты. Прежде чем прибить книжку, я тщательно завернула ее в плотную бумагу, но гвоздь проржавел, и она упала на землю. Теперь ее лучше уничтожить, иначе она будет мстить; а к дереву надо прибить что-то другое – мамин шарф или перчатку. На самом деле было слишком поздно, только я об этом еще не знала, – а он уже направлялся к дому. Когда я нашла книжку,

он, скорее всего, уже оставил чемодан на почте и спрашивал, где нас искать. А мы-то с Ионой знали только, что сильно проголодались, и бежали домой; на кухню мы влетели вместе с ветром.

– Неужели ты ушла без сапог? – Констанция было нахмурилась, но тут же рассмеялась. – Глупышка-Маркиска.

– У Ионы сапог нет. Сегодня чудесный день.

– Может, сходим завтра за опятами?

– Мы с Ионой голодны сейчас.

Он в это время уже шел по поселку к черному камню, а все глазели, удивленно переглядывались, перешептывались за его спиной.

Это был наш последний лениво-чудесный день, хотя мы – как непременно отметил бы дядя Джулиан – об этом и не подозревали. Мы с Констанцией перекусили, похихикали, знать не зная, что, пока мы счастливо смеемся, он дергает запертую калитку, вглядывается в сумрак тропинки и бродит по окрестным лесам – ненадолго же спасла нас папина ограда. Пошел дождь, мы открыли заднюю дверь и глядели: косо летели капли за порогом, умывали огород; Констанция радовалась дождю, как всякий садовник.

– Тут скоро все зазеленеет, – сказала она.

– Мы всегда будем вместе, правда, Констанция?

– А тебе не хочется отсюда уехать?

– Куда? Где найдешь место лучше? И кому мы там нужны? Мир полон злых людей.

– Так ли? – она сказала это очень серьезно, а потом повернулась ко мне с улыбкой. – Не волнуйся, Маркиса. Ничего плохого не случится.