Призрак древних легенд

Вот и стоило тащить такую толпу через аномалию? Рассчитывал-то я на поддержку, как минимум. А получил лишь обещания. И те довольно призрачные. Лично-то поблагодарил за спасение дочери только князь Лобанов, да и то, потому что оказия выдалась. Посмотрю, конечно, как дальше будет. Но выводы свои уже сделал — полагаться на местную аристократию смысла нет. Впрочем, как и везде. По большому счету, рода спасенных девушек мне ничего и не обещали. Рогнеда сразу предупредила, что последнее решение, в любом случае, будет за отцом. А остальные и вовсе шли балластом. Не бросать же их. Удивляет только молчание Адеркасов. Барон казался мне человеком чести. И если за свою жизнь он мне ничего не должен, то вот за племянницу могли бы и отблагодарить. Ровно, как и Белозерские. И война тут не оправдание. Скорее всего, выжидают. Смотрят. Прикидывают, как максимальную выгоду получить и не попасть в опалу. Для всех я темная лошадка с весьма сомнительной репутацией. На мне можно снять куш, а можно и оказаться в глубокой яме, если выражаться прилично.

Ладно, поживем — увидим. Пока всеми этими раскладами забивать голову преждевременно. Сейчас главное решить вопрос с вольными. С этими полуразбойниками-полусталкерами тоже все неопределенно. Я бы даже сказал еще сложней, чем с аристократами. Вся это великосветская тусовка мне особо и не интересна. Учитывать их в раскладах надо, но на короткой дистанции они для меня малозначимы. В отличие от охотников или ушкуйников, я так и не разобрался в чем разница. Как по мне, так ее нет. Вся эта братия напоминает мне казачью вольницу времен Ермака и Стеньки Разина. Сегодня они грабят купцов, завтра отвоевывают земли для царя, послезавтра против этого же царя воюют. Такие понимают только силу. И здесь моя слава кровавого отморозка будет только на руку. Эх, мне бы Ворона на завтрашнюю сходку. Хоть один союзник был бы. Старый трактирщик не в счет. Скользкий он, не понятный. Нет к нему доверия. Я же просил за девчонкой последить. А что в результате?

Внизу послышались голоса, и зазвенела посуда. Значит, постояльцы мои уже проснулись. Приведя себя в порядок, неторопливо спустился в холл. Мои нукеры уже проснулись, матрасики свои смотали и сейчас, сидя на полу вокруг журнального столика, о чем-то тихо переговаривались, попивая чай. Завидев меня, парни вскочили. Молодцы, субординацию понимают. Махнул им рукой чтоб расслабились.

— Вы что как в юрте. Диваны же есть.

— Нэ удобно. Так прывычно, — почтительно склонившись ответил Ардан — самый старший из моих гвардейцев. Пожал плечами и махнул рукой. Пусть сидят, как хотят, раз удобно.

Сам прошел на кухню, откуда раздавался звон посуды, и умопомрачительно пахло стряпней и выпечкой. В дверях замер, наблюдая за Гердой. Складывалось ощущение, что женщина колдунья и танцовщица — настолько легко и ловко она управлялась с различной утварью грациозно кружась между плитой с шипящими, шкворчащими, парящими кастрюлями и сковородками, разделочными столами с начищенными и нарезанными продуктами и раковинами с использованной посудой и овощами. И несмотря на кажущийся кавардак, ощущения беспорядка не было. Скорее наоборот, тут царил идеальный порядок. Наконец, женщина заметила меня:

— Господин! — она замерла низко склонившись.

— Доброе утро, Герда, — кивнул в ответ, — Вы не обязаны всем этим заниматься, ­– я махнул рукой в сторону кастрюль.

— Мне не сложно, — она качнула головой, не поднимая глаз, — В доме столько людей, а кушать нечего.

— Заказали бы в трактире.

— Мне не сложно, — повторила она, — Тем более вы столько сделали для нас с дочерью, — она всхлипнула, — Простите, господин, — и она кинулась к плите, занявшись своим колдовством, а я потихоньку пристроился в уголке, завороженно любуясь ее танцем. Я даже подумать не мог, что такую работу можно творить так красиво. Да-да, именно творить, никак иначе это действо назвать нельзя. В мгновение ока передо мной материализовалась чашечка с ароматным чаем и пышущая жаром булочка:

— Завтрак будет чуть позже, господин. Я не думала, что Вы встанете так рано, — в ее голосе послышалась вина.

— Ничего, Герда, — я постарался ей тепло улыбнуться, но женщина почему-то побледнела и засуетилась, — Вы, вообще, не обязаны были заниматься кухней. Ведь Вы моя гостья.

— Вы слишком добры, господин.

Вот же заладила со своим господином.

— Герда…

— Да, господин? — женщина снова замерла, как кролик перед удавом.

— Меня зовут Федор Михайлович. И я не твой господин.

— Да го… Да, Федор Михайлович, простите, — она подняла на меня красные, распухшие от слез глаза. Видимо, женщина всю ночь проплакала. И сейчас ей эта кухня нужна была, чтобы хоть капельку отвлечься от тяжелых беспросветных мыслей. Захотелось вскочить и обнять ее, утешить, обнадежить. Ведь сейчас ее взгляд был так похож на мамин. Тот, из сна в шатре шамана.

— Герда, Сольвейг сегодня будет с Вами.

— Но, гос… — она испуганно осеклась, — Но как же жрецы?

Я зло улыбнулся, женщина отпрянула, зацепив рукавом нож и уронив его на пол.