Призрак киллера

Раньше в Синегорье никакой церкви не было вовсе. Город строился в тридцатые годы как «маяк пятилетки», строился на пустом месте руками несчастных заключенных, узников сталинских лагерей. Почти все они полегли тут в мать-сыру землю, так что, можно сказать, Синегорье буквально стоит на человеческих костях…

Естественно, никаких церквей тут и в помине никогда не было. Только в девяносто первом году построили небольшую церквушку, и епархия прислала батюшку, который и взялся наладить здесь религиозную жизнь.

Первое время в храме было не протолкнуться: толпы горожан, никогда церкви не видевших, ошалело бродили по ней, таращась на иконы, кадила и подсвечники.

Самым волнующим для горожан было появление священника. Они сбивались в кучу и показывали пальцем, шепча испуганно:

— Смотри, Манька, поп идет…

Сначала в храм заходили многие подивиться. Приходили простые рабочие и работницы с комбината и обслуживающих предприятий, неумело пытались креститься, хоть и не знали толком — справа налево или слева направо… Ставили свечки впервые в жизни, а потом, благоговейно глядя в иконный лик, торопливо и сжато, казенными словами, как привыкли в райсобесе, излагали свои нехитрые житейские просьбы. А лики казались совсем непонятными, загадочными и грозными — ну просто совсем как недавние лики райкомовских работников…

Заходили старички разные. Ветераны партии, жилконторовские активисты дивились, что иконы висят свободно, а плевать на них нельзя и ногами топтать почему-то запрещается… Хотя известно всем, что ведь — дурман, опиум для народа. Но почему-то теперь престарелым злобным активистам нельзя, совсем нельзя сжечь храм и потаскать за бороду попа. Совсем нынешняя власть народ распустила, много воли дала…

А в последнее время народу поубавилось, прежний интерес схлынул, осталась горстка пожилых людей. А молодежь по-прежнему, как и встарь, гоняла по городу на трещащих мотоциклах, материлась и резала друг друга ножами на танцульках…

Лена услышала приглушенный городским шумом колокольный звон и вдруг подумала о том, что ни разу еще в жизни не бывала в церкви. Ни в этой и ни в какой другой. Надо бы сходить… Ну, теперь-то у нее начнется другая жизнь. Они с Андреем непременно сходят как-нибудь, посмотрят. Может, и вправду помогает от чего-нибудь. От сглазу, например, или от боли в спине…

«Наташу пока с собой не возьму, — решила Лена, вспомнив про сестру. — Пусть пока здесь побудет, а потом уж ко мне в Воронеж переедет…» Подумала про чужой незнакомый город с чудным названием Воронеж… Как-то ей там будет? Да уж все лучше, чем здесь.

В шесть часов раздался звонок в дверь. С замирающим сердцем Лена пошла открывать, гадая, кто бы это мог быть — Андрей или вдруг пораньше приехал Владилен Серафимович?

На мгновение пришла вдруг мысль, что вдруг грозный директор каким-то чудом узнал о том, что тут было прошлой ночью и утром. А вдруг как и вправду узнал? Что тогда будет…

Но нет, на площадке стоял Андрей. В руках у него был небольшой заплечный мешок, как и накануне. Лена только удивилась, отчего Андрей и сегодня не при параде. Она предполагала, что ради серьезного и такого ответственного разговора с Владиленом Серафимовичем Андрей оденется поприличнее, в костюм и галстук. Как же еще разговаривать с генеральным директором?

Но нет, на Андрее была вчерашняя курточка, непрезентабельные брючки и китайские дешевые кроссовки. Он улыбался и был настроен весело.

«Ну да, что ему, — уныло подумала Лена. — Он-то не боится Владилена Серафимовича. Андрей — мужчина самостоятельный…»

Время текло томительно, Лена маялась нестерпимым ожиданием. Против ее предположений, Андрей не успокаивал ее, не говорил ободряющих слов. Он сидел в гостиной весь какой-то сосредоточенный, напряженный, но спокойный.

— Ты не волнуйся, — сказал он только мечущейся Лене. — Это все будет быстро. Раз-два, и готово. Ты и не заметишь, как все закончится.

Лена с сомнением посмотрела на него и покачала головой. Ох, не верилось ей в то, что все пройдет так уж гладко. Но Андрей, казалось, с каждой минутой становился все спокойнее и увереннее в себе.

Наконец в половине восьмого вечера Лена услышала знакомое шуршание шин во дворе перед домом. Вместе с Андреем они выглянули в окно, причем сам Андрей отчего-то встал за занавеску, чтобы его не было видно со двора.

— На двух машинах ездит, — сказал он со странным смешком. — Наверное, охраны много. Опасается чего-то наш старичок!

— Ему охрана положена. Он ведь очень-очень большой начальник, — сказала Лена, внезапно обидевшись за своего прежнего покровителя. Все-таки ей всегда было лестно быть любовницей именно такого важного человека… А тут такая непочтительность.

Как Андрей этого не понимал! Ведь неуважительно отзываясь о Владилене Серафимовиче, он как бы косвенно унижал и саму Лену… Хотя она и страшилась своего бывшего любовника, хоть и готова была сбежать от него, но все же ее самолюбие тешилось тем, что она купалась в отблесках славы этого значительного человека…