Призрак ночи

– Да, я ездила туда на следующий день после случившегося. Это очень красивое здание с круговой верандой и потолками высотой в двенадцать футов. Именно такой дом построил бы для своей семьи богатый человек. Когда я приехала, на переднем дворе меня ждал отец семейства, однако входить в дом он не стал. Он просто передал мне ключ и предупредил об осторожности. Я вошла туда одна.

– И что вы увидели?

– Ничего. Поначалу. – Мейв снова смотрит на Вахту Броуди, словно боится повернуться к дому спиной. – Я прошла по кухне, по гостиной. Все выглядело совершенно нормальным. Поднялась по лестнице в спальни – и снова ничего не показалось мне странным. Но потом спустилась в кухню и открыла дверь в подвал. Там-то я и почувствовала его…

– Что?

– Запах разложения. Смерти. Я не хотела спускаться по этим ступеням, но заставила себя сделать несколько шагов. Потом подняла свой фонарик повыше и увидела следы на потолке. Следы когтей, Эйва. Словно зверь пытался процарапать себе путь наверх, в дом. Дальше я идти не рискнула. Попятилась, вышла из входной двери и больше не переступала порог этого дома. Ведь я уже знала, что нынешние владельцы не смогут туда вернуться. Я понимала, с чем им пришлось столкнуться. Это не призрак, а нечто куда более сильное, сущность, обитавшая там много-много лет. Для них придумано немало названий: демоны, стригои, байталы… Общее у них одно: они – зло. И очень опасны.

– Капитан Броуди такой же?

– Я не знаю, какой он, Эйва. Возможно, это призрак, эхо человека, который когда-то жил тут. Поначалу я именно так и думала, потому что вы не испытали ничего страшного. Но, взглянув на историю Вахты Броуди и узнав, что здесь умерли четыре женщины…

– Умерли от естественных причин. И от несчастного случая.

– Верно, но что держало

здесь всех этих женщин? Почему они отказались от брака и семьи и провели всю свою жизнь в этом доме?

«Из-за него. Из-за удовольствий в башенке».

Я смотрю на дом, и от воспоминаний о том, что происходило наверху, у меня вспыхивают щеки.

– Почему они оставались здесь, старились и умирали? – спрашивает Мейв, изучающе глядя на меня. – Вы знаете?

– Он… капитан…

– Что – он?

– Он понимает меня. Он заставляет меня чувствовать, что здесь я на своем месте.

– А что еще он заставляет вас чувствовать?

Я отворачиваюсь; мое лицо горит. Она не настаивает на ответе, так что повисает мучительно долгое молчание, настолько долгое, что Мейв догадывается: моя тайна слишком деликатна и я не стану ею делиться.

– Что бы он ни предлагал вам, он делает это не просто так, – предупреждает она.

– Я не боюсь его. И женщины, которые жили здесь до меня, похоже, тоже его не боялись. Они могли уехать, но приняли другое решение. Они остались в этом доме.

– И умерли тут же.

– Но спустя много лет.

– Вы таким видите свое будущее? Будете пленницей Вахты Броуди? Состаритесь здесь и умрете?

– Все равно придется где-то умереть.

Она берет меня за плечи и заставляет взглянуть ей в глаза:

– Эйва, вы сами-то слышите, что говорите?

Меня так поразило ее прикосновение, что некоторое время я не в силах произнести ни слова. Только сейчас я осознала, что произнесла. «Все равно придется где-то умереть». Неужели я и правда хочу отвернуться от мира живых?

– Я не знаю, какую власть имеет над вами эта сущность, – говорит Мейв, – но вам следует отстраниться от ситуации и подумать о ваших предшественницах. Четыре женщины умерли в этом доме!

– Пять, – тихо поправляю я.

– Я не считала женщину, которую нашли в бухте.

– Да и я не считаю Шарлотту. Была еще девочка пятнадцати лет. Я вам о ней рассказывала. Компания подростков пробралась сюда в ночь Хеллоуина. Одна девочка вышла на вдовью дорожку и упала с нее.

Мейв покачала головой:

– Я изучала газетные архивы, но такой информации не нашла.

– Об этом мне рассказал плотник. Он вырос здесь и помнит это.

– Тогда нам следует поговорить с ним.

– Я не уверена, что это возможно.

– А почему нет?

– Его подозревают… в убийстве Шарлотты Нильсон.

Мейв ахает от изумления. Она оборачивается и смотрит на дом, который кажется ей центром этого омута. Но мне совсем не страшно, потому что в моих ушах по-прежнему звучат слова: «Под моим кровом тебе никто не причинит вреда».

– Если об этом помнит ваш плотник, – заключает Мейв, – помнят и другие здешние жители.

Я киваю:

– Я даже знаю, с кем именно следует поговорить.

22

Когда мы с Мейв оказываемся возле дома Исторического общества Такер-Коува, на часах чуть больше пяти. На двери уже висит табличка «Закрыто», но я все равно стучу, надеясь, что госпожа Диккенс еще здесь, наводит порядок в зале. Сквозь затемненное дверное стекло что-то мелькает, и я слышу стук ортопедических ботинок. Дверь приоткрывается, и в щель на нас смотрят светло-голубые глаза, увеличенные толстыми линзами очков.

– Простите, мы закрыты. Приходите завтра после девяти утра.

– Госпожа Диккенс, это я. Мы говорили с вами о Вахте Броуди несколько недель назад, помните?

– О, здравствуйте! Вы Эйва? Я рада снова видеть вас, однако музей закрыт.