Призрак Оперы

Ему ответили, что молодой человек не появлялся, а граф Филипп умер. Его труп нашли на берегу озера Оперы со стороны улицы Скриба. Перс вспомнил заупокойную мессу, на которой присутствовал за стеной зеркальной комнаты, у него не оставалось больше сомнений ни относительно преступления, ни относительно преступника. Зная Эрика, он, увы, без труда восстановил всю драму. Решив, что его брат похитил Кристину Дое, Филипп поспешил вслед за ним по той самой дороге на Брюссель, где, как он знал, все было приготовлено для такого случая. Не встретив там молодых людей, он вернулся в Оперу, вспомнив странные откровения Рауля относительно его фантастического соперника, и узнал, что виконт испробовал все, чтобы проникнуть в подвалы театра, а потом исчез, оставив свой цилиндр в гримерной дивы рядом с коробкой от пистолетов. И граф, не сомневаясь более в безумии брата, ринулся, в свою очередь, в этот дьявольский подземный лабиринт. По мнению Перса, этого оказалось довольно, чтобы труп графа был найден на берегу озера, где неусыпную стражу несла песнь сирены, сирены Эрика, этой привратницы озера мертвых.

Перс не колебался. Напуганный этим новым преступным деянием и не желая оставаться в неведении относительно окончательной судьбы виконта и Кристины Дое, он решил все рассказать правосудию.

Расследование дела было поручено господину Фору, к нему-то он и направился. Можно догадаться, как скептически настроенный, довольно заурядный и поверхностный ум (я говорю то, что думаю), не подготовленный к подобному откровению, воспринял показания дароги. Его попросту сочли безумцем.

Потеряв надежду, что к его словам кто-то прислушается, Перс начал тогда писать. Если правосудие отказывается принять его свидетельство, возможно, им заинтересуется пресса; и вот однажды вечером, когда он написал последнюю строчку своего рассказа, который я в точности привел здесь, его слуга Дарий сообщил, что пришел неизвестный, лица которого нельзя разглядеть, имени своего он не назвал, но заявил, что не уйдет, пока не поговорит с дарогой.

Сразу распознав личность странного посетителя, Перс велел тут же впустить его.

Дарога не ошибся.

То был Призрак! То был Эрик!

Выглядел он очень ослабевшим и держался за стенки, словно боялся упасть… Когда же он снял шляпу, стал виден его восковой бледности лоб. Остальную часть лица скрывала маска.

Перс встал перед ним.

– Убийца графа Филиппа, что ты сделал с его братом и Кристиной Дое?

Сраженный таким приемом, Эрик пошатнулся и какое-то время хранил молчание, затем, дотащившись до кресла, с глубоким вздохом опустился в него. И тогда только, едва дыша, короткими фразами, отрывочными словами поведал следующее:

– Дарога, не говори мне о графе Филиппе. Он уже… умер… когда я вышел из дому… Он был уже… мертв… когда… сирена запела… Это несчастный случай… печальный… прискорбно печальный… несчастный случай… Он просто-напросто самым естественным образом упал в озеро!..

– Лжешь! – воскликнул Перс.

Тогда Эрик, склонив голову, сказал:

– Я пришел сюда не для того, чтобы говорить с тобой о графе Филиппе, но чтобы сказать тебе, что я умираю…

– Где Рауль де Шаньи и Кристина Дое?..

– Я умираю…

– Рауль де Шаньи и Кристина Дое?

– …от любви… дарога… я умираю от любви… ничего не поделаешь… я так ее любил!.. И сейчас все еще люблю, дарога, раз умираю из-за этого, поверь мне. Если бы ты знал, как она была красива, когда, поклявшись вечным своим спасением, позволила мне поцеловать ее живую!.. В первый раз, дарога, слышишь, в первый раз я целовал женщину… Да, живую, я целовал ее живую, а она была прекрасна, словно мертвая!..

Перс встал и осмелился прикоснуться к Эрику. Он потряс его за руку.

– Скажешь ли ты мне наконец, живая она или мертвая?..

– Зачем ты меня трясешь? – с усилием отвечал Эрик. – Говорю тебе, что я умираю… да, я поцеловал ее живую…

– А теперь она умерла?

– Говорю же тебе, я поцеловал ее вот так, в лоб, и она не отстранилась от моих губ!.. Ах, это поистине честная девушка! А умерла она или нет, я не думаю, хотя меня это уже не касается… Нет! Нет! Она не умерла! И не дай бог, если я узнаю, что кто-нибудь тронул хоть волос на ее голове! Это славная и честная девушка, которая, кроме всего прочего, спасла тебе жизнь, дарога, в тот момент, когда я не дал бы и двух су за твою шкуру Перса. Ведь никому до тебя не было дела. Почему ты оказался там с этим молодым человеком? Ты должен был умереть, и все! Правда, она просила меня за своего молодого человека, но я ответил, что раз она по доброй воле повернула скорпиона, я в силу этого стал ее женихом, а два жениха ей ни к чему, и это вполне справедливо; что же касается тебя, то ты уже был не в счет и, повторяю, должен был умереть вместе с другим женихом!