Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита

Олег начал переваривать информацию, но не успел. Отвлек старшина:

— Полковник Чуприянов освободился и готов вас принять.

Голенев спрятал письмо в карман и поднялся. Познакомился лично с начальником городского отдела Олег не так давно. Когда погиб от рук Турка его фронтовой товарищ, начальник был в отпуске. Потом, после гибели Турка, он даже поил Голенева коньяком.

Сухенький, узкоплечий мужчина лет пятидесяти на начальника милиции внешне не тянул, больше напоминал совхозного счетовода.

— С повинной пришел? — Чуприянов не улыбался, а скорее лыбился. Кожа возле глаз у него морщилась, а глаза оставались колючими.

— Шутить изволите, товарищ полковник?

— А зачем приперся? Я тебя не вызывал.

— Поговорить пришел. Неувязочка вышла.

— Какая еще неувязочка?

— Вы арестовали Сергея Скворцова и его сотрудников.

— Я их не арестовывал, а задержал как незаконное вооруженное формирование. А ты присаживайся, кооператор.

Голенев садиться не стал:

— Оружие у них зарегистрировано, и в уставе охранного кооператива записано право его носить.

— Проверим, разберемся. Если все в норме, отпустим. Но ты же пришел не за этим?

— И за этим тоже.

— Выкладывай все, а там посмотрим.

Олег оглядел стены кабинета:

— Может, на воздух выйдем?

— Чтобы ты и мне голову отрезал? Нет уж, лучше давай здесь, в родных стенах спокойнее. — И полковник снова сморщил кожу у глаз.

— Как вам удобнее. Значит, сразу и начистоту.

— Валяй.

— Упрятать вас всех за решетку, не скрою, собирался. Потому что взятку дал один раз в жизни и поклялся, в последний. Это точно. Но убивать никого не хотел и не хочу. Ни я, ни мои люди голову Лапочкину не отрезали. Помоги найти бандита. За это я готов заплатить большую премию.

— Мечеными?

— Нет, слово офицера.

— Выходит, вчера ты меня хотел посадить, а нависла над твоей башкой тучка, просьбы просишь? Где же твоя хваленая гордость и принципиальность?

— Согласен, выгляжу погано, но убийцу надо поймать.

— А посадить старика с двумя внуками, пожалуйста?

Голенев все же уселся в жесткое кресло напротив полковника:

— А вам не стыдно требовать поборов с человека, который честно платит городу налоги, строит корпус в детском доме и еще подкармливает семьи погибших афганцев?

— Нет, не стыдно. Ты с жиру хоть армию Зимбабве корми. А я, полковник милиции, получаю триста пятьдесят рублей, и меня, прости Господи, еще всякая блядь имеет во все места. Вот зарезали твоего Лапочкина. Ты же знаешь, на ком он женат? Меня сейчас секретарь райкома раком ставил — найди и накажи. Вот я и отрапортовал, мол, подозреваю бывших афганцев. Они же на тебя работают.

— Меня бы лучше арестовал.

— У тебя алиби железное. Как тебя арестуешь? А на чистоту, так начистоту. Я тоже живой. Тебе Сутягин список принес, так вот они все сидят с полными штанами. Сперва Лапочкина, потом нас. С твоими бабками и из тюрьмы человека заказать — раз плюнуть. И я не герой, понял? Так что живи и радуйся…

— Поможешь или нет?

— Иди, говори со следователем Куликовым. Он хоть жопа, но способный.

— Это он допрашивал хозяина моего домика?

— Он допрашивал.

— Хорошо, веди меня к нему.

— Где это видано, чтобы полкан к майоришке бегал. Сам придет. — И Чуприянов и снял трубку внутреннего телефона.

* * *

Редактор газеты «Вести Глуши» несколько дней проходил мимо здания городской администрации, втянув голову в плечи. Прудкин ждал неприятностей и боялся встречи с мэром. Пятьсот долларов, полученные им от Кащеева, согревали душу, но гаденькое чувство вины радость омрачало. Потом, после выступления Постникова по местному радио, когда к зданию редакции подкатил наряд милиции и всему персоналу посоветовали запереть двери и не подходить близко к окнам, он испугался по-настоящему. Но в тот день все обошлось, никто его не тронул. Постепенно сердце провинциального редактора страх понемногу отпустил, он снова поднял голову, демонстрируя все три подбородка, и вернул голосу начальственную небрежность. Через неделю он вовсе забыл о злополучной статье и вошел в колею. Но тут его внезапно вызвали к мэру.

Самуил напялил галстук, взял папку с подшивками газет за неделю и снова ощутил неприятные колики в желудке.

Но в кабинете мэра его никто не спрашивал о статье недельной давности. На столе Постникова лежали вчерашние «Вести Глуши», раскрытые на последней странице. Там обычно печатались всякие объявления, некрологи и прочая городская канитель.

— Садитесь, Самуил Маркович. — Пригласил Постников редактора, указывая на кресло рядом с собой. Прудкин послушно сел, ожидая разноса. Но мэр вполне миролюбивым тоном спросил: — Кто этот человек? — И указал пальцем на фотографию бородатого мужчины. В статье редакция просила помочь читателей опознать труп.

— Мы сами не знаем. При нем документов не нашли. Мужчину застрелили на балконе. Его подружка говорит, что это ее случайный знакомый, и она про него ничего не знает. Вы бы лучше у Курдюка спросили. Они открыли дело по факту убийства.

— Спрошу. — Согласился Постников, а вы дайте мне адрес этой подружки.