Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время

Она направилась к холлу. Из-за распахнутой двери донеслись голоса — чей-то незнакомый и мамин (это ее голос для чужих, подумала Мария). Голоса то нарастали, то стихали, тикали кухонные часы, вышло солнце и положило аккуратный золотой квадрат на край стола, ножки и пол. Мария вдруг спохватилась, что ее зовут, и неохотно направилась в холл.

— Это Мария, — представила ее мама, — а миссис Шэнд — наша хозяйка. Она живет через дорогу.

Миссис Шэнд была очень старая. И одета старомодно, но как настоящая леди, признала Мария, — атласное платье, броши, ожерелье и чулки, уходящие почему-то в парусиновые туфли. Она глянула на Марию и сказала:

— У моих последних жильцов было четверо. Один ребенок — это совсем другое дело. Вообще-то я не против детей.

Мне никогда еще не встречались хозяйки, не знаю, за них я или против, подумала Мария. Надеюсь, пойму со временем.

— Ну что ж, — продолжила миссис Шэнд. — Для троих здесь несомненно хватит места.

— Да, вполне, — откликнулась миссис Фостер. — Мы и не думали, что дом такой большой.

— Жильцы часто удивляются. Обстановка тоже вызывает недоумение.

— Мы любим викторианский стиль, — заверила миссис Фостер. — А вы не боитесь за мебель? С детьми все-таки, да и взрослые бывают неаккуратные.

— В этом доме всегда хозяйничали дети, — с ядовитым оттенком сказала миссис Шэнд. — Я сама в нем выросла, с братьями и сестрами. Нас было семеро детей. А до меня — моя мать. Он слишком стар, чтобы меняться, так же как и я. Кухню я модернизировала, так это теперь говорят, — жильцов не устраивало старое оборудование.

Мария все это время разглядывала лицо на брошке с камеей, приколотой к воротничку платья миссис Шэнд, и слушала вполуха, но тут вдруг прислушалась. Как странно — жить в доме, где выросло столько детей. В ее доме выросла одна она: его построили восемь лет назад, он даже моложе ее. Она представила себе миссис Шэнд девочкой своего возраста когда-то давным-давно, в том же дверном проеме и посмотрела хозяйке в лицо, испещренное ниточками морщин, ища тень той, которой она некогда была, и не нашла. Неужели они тогда тоже носились через три ступеньки вниз по лестнице и сидели на дереве в саду?

— Мария! — пробудила ее мать. — Миссис Шэнд тебя спрашивает.

Мария подпрыгнула и уставилась на миссис Шэнд.

— Я спросила, какую комнату ты себе выбрала, — повторила миссис Шэнд.

— Дальнюю, маленькую, — ответила Мария.

— А… старую детскую. В ней всегда жили дети. Ночью из нее слышно море.

И качели, подумала Мария, ей хотелось спросить про качели, но тут снова заговорила мама. Беседа перешла на темы электросчетчика и доставки газет.

— Ну что ж, вот вроде и все, что я хотела вам сказать, — сказала миссис Шэнд. — Рояль месяц назад настроили. Пожалуйста, не стесняйтесь, пользуйтесь.

Она задумчиво поглядела на Марию.

— Спокойная малышка. Если захочешь что-нибудь спросить, милости прошу.

И вот ее серое с белым атласное платье уже исчезло между зелеными изгородями, растущими вдоль дорожки.

— Она и сама под стать дому, — сказала миссис Фостер.

— Почему она здесь больше не живет?

— Считает, что дом для нее слишком велик, и живет в гостинице через дорогу.

— Жаль, что она кота не прихватила, — заметила Мария и подумала: зря я не спросила про качели. Ну ничего, в другой раз.

Днем пошел дождь. Миссис Фостер, довольная, что не нужно идти на пляж, устроилась читать в гостиной, почти не скрывая облегчения. Мария глядела на дождь из окна своей комнаты: он струился по стеклу жирными ручьями, и очертания темного дерева в саду, на которое она взбиралась утром (ее дерева, как она теперь считала), плыли и дрожали, словно водоросли в скальных выемках. Водоросли напомнили ей об окаменелостях — она же хотела посмотреть, как они называются, и прикрепить к ним ярлычки. Она начала их раскладывать и сравнивать с теми, из миниатюрного комодика. Некоторые оказались точно такими же, их названия она установила без труда. Красивым почерком она сделала подписи на маленьких кусочках бумаги — Promicroceras… Asteroceras — разложила их в гнезда из ваты, которую взяла в ванной. Получилось профессионально и научно. Однако одна окаменелость отказывалась называться. Во-первых, она была почти неразличима — лишь намек на рисунок в куске голубого камня, с первого взгляда — ничего особенного, но если приглядеться, проступали четкие линии и узор — каменный призрак древнего существа.

Мне нужна про них книга, вот что, подумала она. А там внизу полно книг.