Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время

Вышло солнце, после дождя наступил яркий сверкающий вечер. Из гостиницы в соседний сад с криком вывалились дети и стали играть в бадминтон через сетку неподалеку от ее дерева. Мария сделалась еще меньше и тише, чем раньше, и внимательно за ними следила. Там было три девочки, чуть младше ее, еще какая-то малышня и мальчик постарше — лет одиннадцати, решила она. Вдруг ее осенило — так ведь это та самая семья с заправочной станции по дороге на Лайм, по крайней мере, возрасты совпадают и в таком же составе; наверное, дети из двух семей. Она заметила, что мальчику стало скучно. Он добродушно поиграл с малышами, потом заспорил с девочками и, наконец, побрел прочь, угрюмо пиная камни вокруг клумбы носком ботинка. Вдруг что-то на дереве привлекло его внимание, и, к немалому смятению Марии, он подошел и, встав точно под ним, поднял голову и стал смотреть сквозь листья. Мария застыла, прижавшись к стволу. Голуби ворковали, монотонно повторяя свои рулады.

Боясь шевельнуться, она, наверное, сжалась так сильно, что нога неожиданно соскользнула с ветки, и Мария шаркнула по коре сандалией; голуби с шумом взлетели, тревожно крича, и спикировал на соседнее дерево, а мальчик, повернув голову в сторону Марии, уставился прямо на нее. Они глядели друг на друга сквозь листья.

— Я сразу понял, что ты здесь сидишь, — сказал он. — Просто притворился, что не замечаю тебя, — хотелось рассмотреть египетских горлиц. Зачем ты их спугнула?

— Я не нарочно, — ответила Мария.

Теперь он с интересом разглядывал дерево.

— Четкое дерево, — одобрил он. — А все остальные — так себе. Ты всегда живешь в этом доме?

— Нет, — ответила Мария.

Ей ужасно захотелось поделиться с ним этим деревом, пригласить его посидеть на нем, но только решилась заговорить, как сразу смутилась — вот, всегда так: не может она высказать, что хочет, — вечно лепит невпопад, или ее предложение не принимают, а то и просто не слушают.

— Нет, — повторила она.

— А мы только вчера приехали. Кормежка у них тут дрянная, и дают мало. Зато есть цветной телек, так что все о’кей, — заключил мальчик.

Он повернулся и сунул руки в карманы джинсов, собираясь уходить.

— Откуда ты знаешь, что это были египетские горлицы? — в отчаянии выпалила Мария.

— То есть?

— Ну, в смысле не голуби. Я думала, это обыкновенные голуби.

— Ну конечно, это египетские горлицы, а кто же еще. У лесных голубей полоса на крыле, и воркуют они совсем по-другому.

Он уже побрел прочь.

— До свидания! — крикнула Мария.

Неожиданно ее голос прозвучал так громко, что она покраснела. К счастью, ее скрывали листья.

— Пока, — ответил мальчик и небрежно добавил: — Еще увидимся.

Вдруг он с гиканьем бросился по траве к своим, и Мария услышала, как они кричат:

— Мартин… Давай же, Мартин!

Немного погодя она соскользнула с дерева и вернулась в дом. Там стояла тишина. В кухне тихонько гудел холодильник. Тикали часы. И больше ни звука, лишь изредка из гостиной доносился шорох, когда отец переворачивал страницу газеты. Родители быстро обжились в гостиной. Теперь они сидели у пустого камина на одинаковых стульях с выпуклыми спинками и сиденьями и читали. Мария легла на ковер, по которому шел темный рисунок, и тоже взялась за книгу. Кот декоративно устроился на ручке дивана и смотрел на них.

— Весело же вы проводите отпуск, — заметил он, запуская когти в обивку. — Чем полезным сегодня занималась? Что узнала? Куда ходила? С кем интересным встречалась?

— Я разговаривала с хорошим мальчиком, — ответила Мария и добавила: — Кажется, он мой ровесник.

— Так-так, осваиваемся потихоньку? — отозвался кот. — Надеюсь, он пригласил тебя поиграть с ними?

Мария не ответила.

— Молчишь? — съехидничал кот.

— Мария, — одернула ее миссис Фостер, поднимая глаза, — перестань бормотать. И сгони с дивана этого кота. Он портит обивку своими когтями.

И немного погодя добавила:

— Зачем же ты его из комнаты-то выгнала, беднягу?

— Он сам ушел, — ответила Мария. — Ну ладно, пойду спать.

Она залезла в ванну, ножки которой были сделаны в форме звериных лап с когтями. Ну и глубина, как ляжешь в нее — ничего не видно, пока снова не сядешь, а уж такой маленькой, как Мария, нужно все время быть на чеку, а то ведь и утонуть недолго. Но ей все равно понравилось. И туалет оказался приятным:, коричневое деревянное сиденье, а вокруг фарфорового бачка — розовый венок; такого она, кажется, еще не встречала. Она поняла: в этом доме нет ничего нового. Все обтрепалось от времени и пользования. Дома и у друзей в Лондоне всегда найдешь вещи, купленные месяц назад, год назад. А здесь дерево потрескалось, краска облупилась, обивка истерлась и выцвела. С давних времен здесь жили: Х. Д. П., например, нацарапавший на столе свои инициалы. И тот ровесник, наверное девочка, которая нарисовала окаменелости в книге из библиотеки.