Призрак в кожаных ботинках

– Собственность Афанасия Усова, – с трудом разобрал он старославянскую кириллицу. – Кто же это такой?

– Разбили, – с сожалением произнес дядя Вася и добавил, обращаясь к Саше: – Между прочим, из вашего дома было это зеркало.

– Да?

– Когда эти Хлебаковы дом купили, они его пустым взяли, им полная обстановка требовалась. А Колина мать это зеркало как раз выкинуть хотела. Говорила, что она себе в нем не нравится. А по мне, так хорошее зеркало. Но она уперлась. Выкинуть, и все. А не выкинуть, так отдать. Вот Хлебаковым как подарок его и отнесли. Я сам лично помогал тащить. Хлебаковым оно кстати пришлось. Рваные обои на стене они им очень удачно прикрыли. Но теперь-то оно им уже ни к чему.

– А откуда такие следы на стене взялись? Кто это обои подрал?

– Фиг его знает. Может, когда одичавший кот сюда заглянул. Дом этот долгое время пустым стоял. Окна разбиты были. Потом Хлебаковы вселились. Сказали, что у хозяина за пятьдесят тысяч купили, не глядя на сам товар. Приехали и ахнули. Дом почти пустой, ветер по комнатам гуляет. Ну, кое-какой ремонт по минимуму они все же потихоньку сделали, но особенно в свою покупку не вкладывались. Не те они люди, чтобы о собственном комфорте печься. Они сюда погулять, водки выпить на природе да погудеть приезжают. Стекла я им помогал вставить. Крышу перекрыть они со стороны людей нанимали. А мебель – мы им все разное старое, что по сараям да чердакам завалялось, отдали. И один раз они сами грузовик пригнали.

Саша слушал, кивал, а про себя думал, что дома надо будет уточнить у Коли, что за Афанасий Усов. Вроде бы когда Коля рассказывал, как и у кого его дед покупал дом в Васильках, то звучала совсем другая фамилия.

Пока дядя Вася с Сашей обсуждали судьбу старого дома, дядя Федор взял со стола лист бумаги. Сперва он поднес его к глазам, заинтересовался, подвинул себе стул и уселся, чтобы почитать, под самой люстрой, где света было побольше.

– Пошли на кухне глянем, что там делается.

На кухне ничего особенно интересного не нашлось. Если кто тут и хозяйничал прошлой ночью, то он никаких следов не оставил.

– Но кто-то тут все же был, – сказал дядя Вася. – И кто-то чужой.

– С чего взяли?

– А вон под чайником лужа.

Электрочайник и впрямь стоял в небольшой лужице.

– Подтекает он у них, – объяснил дядя Вася. – Сами Хлебаковы эту особенность своего чайника хорошо знают, поэтому воду в чайнике они никогда не оставляют. Вскипит вода, они себе по чашкам кипяток разольют, а если что осталось, то в раковину.

– Почему новый чайник не купят?

– Приноровились, – пожал плечами дядя Вася. – Опять же новый чайник покупать, так это деньги тратить. Еще и этот послужит. Ничего страшного. Он же не сильно у них течет, только когда воду в нем оставишь, тогда непорядок.

– Вы тут, похоже, частый гость. Все устройство их быта знаете.

– Позовут, как не прийти? Соседи же.

– Что же, прошлой ночью тут кто-то посторонний чаи распивал?

– Видать, что так. Могли, конечно, и сами забыть. Но что-то мне подсказывает, что чужой тут был. Вон все чашки у них как поставили, так и стоят, а одна в сушку положена. И эта чашка из сервиза, который за стеклом стоит, им Хлебаковы никогда не пользуются.

И он указал на стеклянную горку, набитую всякой всячиной. Тут стояли и разноцветные вазочки, и блюдечки, и розеточки. Имелся и чайный сервиз.

– Неполный набор, всего пять чашек.

Сейчас чашек было и вовсе четыре. Впрочем, пятая лежала в сушке. Аккуратно перевернутая вверх дном, она находилась там в полном одиночестве и сразу бросалась в глаза.

– Хозяйские чашки ночной гость не взял, побрезговал. А эту взял да после себя вымыл аккуратненько.

Больше кухня ничем их не порадовала. Затем послышался скрип половиц, и в кухню вошел дядя Федор. В одной руке он сжимал газету, а в другой держал листок бумаги. Лицо его было задумчиво.

– Журналюги откуда-то о нашем привидении пронюхали, – хмуро сказал он. – В местной газете о наших Васильках даже заметку тиснули.

– Что?

– «Призрак разбушевался» называется. Написана будто бы от лица Чудилова Николая – коренного жителя деревни Васильки.

– Чудилов? – удивился дядя Вася. – Путаешь ты, Федя. Никого у нас с такой фамилией не проживает и не проживало.

– Сам знаю. Но только этот Чудилов так пишет, словно он тут завсегдатай. Описывает, как он с привидением лично нос к носу столкнулся. Как бежал от него. И как злобный старик преследовал его, прыгая с дерева на дерево, сверкая глазами и завывая при этом. Отстал только на поле, где прежде был фруктовый сад.

– И кому понадобилось эту заметку в газету писать? – произнес Саша. – Даже если Чудилов – это псевдоним, то кто под ним прячется? Может, это кто-то из вас? Вы же оба за призраком гоняетесь.

– Это не я!

– И не я! Сроду ничего не писал, а тем более чтобы сразу в газету.

Дядя Федор убрал газету.

– Потом с заметкой разберемся. Тут я кое-что поинтересней нашел.

– И что?

– Знаете, что это такое? – спросил дядя Федор у друзей, показывая им листок бумаги, на котором виднелись кривоватые строчки. – Это завещание. Вернее, его черновик. И написал его не кто иной, как наша уважаемая Глафира Андреевна.