Призрак в кожаных ботинках

Дядя Федор хлопнул себя по колену.

– Да! С завещанием-то какая штука приключилась! Мы к тебе чего, Сашок, пришли. Ты не помнишь, куда я вчера листок этот треклятый сунул?

– К себе в карман.

– В куртку?

– В куртку.

– Вот и Вася тоже говорит, что я в куртку его положил. А его там нет.

– Потеряли?!

– Кабы потерял, дело другое. Но не мог я его потерять. Я нарочно очень аккуратно листок свернул, убрал да еще и молнию застегнул. И по куртке погладил, на месте ли, шуршит ли? И оно шуршало. И когда домой пришел, еще раз перед тем, как раздеться, проверил, все одно – шуршало. А сегодня утром встаю, карман на куртке расстегнут, а завещания этого и след простыл.

– Кто же мог его взять?

– Вот и я думаю, кто? Живем мы с Мальвиной вдвоем. Еще Дик, но ему завещание без интересу. Выходит, Мальвина взяла.

– А она что говорит?

– Что говорит… Нету ее, чтобы спросить. С утра встал, нету Мальвины. И сумки ее нету. Выходит, умотала. Звоню ей, она трубку берет и кричит, не могу сейчас с тобой разговаривать.

– Вот дурная баба! – хмыкнул дядя Вася.

– Если не можешь разговаривать, зачем трубку тогда берешь?

Это уже добавил Коля. Дядя Федор снисходительно отнесся к тому, как соседи чихвостят его супругу. И тому была своя причина.

– Я ей тогда сообщение послал. Ответь, пишу, брала ты у меня из кармана завещание или нет. Знаете, что она мне ответила? А? Вот! Почитайте.

Сообщение было совсем коротким. «Дурак! Пошел на…» Вот и все, что в нем значилось.

– Разве это дело так разговаривать?

– Невоспитанная у тебя баба.

– В старину таких грубиянок вожжами учили. Пригибали к земле да по заднице и отхаживали, покуда почтительность обратно в них не входила.

Поговорили немного о том, как было хорошо раньше и как плохо стало сейчас. Каждому из четырех мужчин пришлось уже пострадать от женской непочтительности. Помалкивал один Сережа. Он сидел в углу и все так же утирал рукавом текущие у него из глаз слезы. В итоге он своими слезами фактически умылся и его лицо сделалось чистым. И Саша с удивлением обнаружил, что парень почти миловиден. Если убрать с его физиономии эту придурковатую гримасу, то Сережа выглядит вполне приемлемо.

– Что с ним теперь будет?

– С кем? С Сережей? Вряд ли он один сумеет выжить. Бабка Глаша его всю жизнь опекала. Он без нее пропадет. Умом парень слаб.

Внезапно Сережа встал и вышел.

– Эй! Куда пошел? – окликнул его дядя Федор, но парень не оглянулся.

Дядя Федор растерянно взглянул на друзей:

– Обиделся, что ли?

– Скажешь тоже! Да он и не понял, что ты сказал!

Вскоре приехала полиция. Услышав гудение сирены, все остальные жители деревни поспешили к дому бабы Глаши. Полицейские возились недолго. Они лишь выяснили, была ли закрыта дверь изнутри, спросили, где ночевал внук, а потом заявили:

– Расследовать тут нечего. Старухе было под девяносто. Странно не то, что она померла. Странно то, что она до таких лет дотянула.

Когда тело забрали, Саша заглянул в хлев. Он ожидал увидеть тут Сережу, но того не было. И скотины не было. Оказалось, что Сережа давно перегнал корову с овцами на выгон, где уже пробивалась молодая травка и где животные сейчас и паслись. А сам Сережа нашелся в курятнике, где он проверял гнезда для несушек. В каждом таком гнезде находилось от одного до семи яиц. Каждый белый овал Сережа бережно складывал в выстланную соломой корзинку. Похоже, что и без своей бабушки он неплохо справлялся с работой.

Чуть позже из города вернулась Мальвина. Ее снова подвез кто-то из родственников. И на этот раз Мальвина была настроена по-боевому.

И вылезая из машины, она уже кричала на всю округу:

– У меня, может, тоже завещание имеется! Не на ту напали!

Словно метеор пронеслась она через деревню, и вскоре из дома бабы Глаши раздались ее крики:

– Все тут мое! Убирайся вон, дурень!

Потом крики стали громче, но из воинственных они сделались жалобными. А затем Мальвина также быстро пронеслась через всю деревню в обратном направлении. Но на сей раз она двигалась не по собственному почину, ее подгонял Сережа, в руках которого был увесистый дрын, которым он и подпихивал Мальвину пониже спины, когда она слегка притормаживала.

– Отстань, урод! Утихни!

Но Сережа успокоился, лишь загнав Мальвину во двор ее мужа. После этого парень развернулся и с видом человека, выполнившего тяжелую, но полезную и необходимую работу, неторопливо побрел назад к себе. Спрашивать у Сережи, что случилось, было пустой тратой времени. Все равно он по большей части обычно мычал, а нормального разговора у него не получалось. Поэтому все прибежали к Мальвине, надеясь от нее услышать подробности. И долго ее просить не пришлось.

Ее так и трясло от обиды.

– Молочко от коровки, как же! По пятьдесят литров в день продавала. И так круглый год. Да столько ни одна корова-рекордсменка не доится! Никогда в жизни! А тут круглый год! А масло! Они же мое масло под видом деревенского продавали! И творог использовали!

– Вот уж деревенский творог никогда с покупным не спутаешь.

– Творог Глафира в сыр добавляла. Ушлая была бабка, мой творог со своим мешала, проваривала и под видом домашнего сыра клиентам продавала.