Призрак в лунном свете

Седьмого мая 1765 года родилась единственная дочь Карвена, Энн, крещеная преподобным Джоном Грейвсом в Королевской церкви, чьими прихожанами Карвены стали через некоторое время после свадьбы — то был своего рода компромисс между традициями двух родов, конгрегационалистов и баптистов. Записей о рождении девочки, как и свидетельств регистрации брака, заключенного за два года до ее появления на свет, в городских анналах не осталось, и восстановление правды о тех событиях стоило Чарльзу Варду немалых усилий — во многом запутанности следов способствовало решение вдовы Карвена вернуться к девичьей фамилии. Свидетельство о рождении Энн попало к Варду случайно, благодаря переписке с наследниками лоялиста доктора Грейвса, после революции увезшего с собой в изгнание дубликаты всех церковных учетных книг. Вард обратился к сему источнику, так как знал, что его прапрабабушка, Энн Тиллингэст-Поттер, принадлежала к епископальной церкви.

Вскоре после рождения дочери — события, которое он, казалось, приветствовал с пылом, совершенно не вязавшимся с его обычной холодностью, — Карвен решил позировать для портрета. Его написал очень одаренный шотландец по имени Козмо Александр, в то время — житель Ньюпорта, и с тех пор известный как первый учитель Гилберта Стюарта[11]

. Говорили, что портрет был написан на стене библиотеки дома в Олни-корт, но ни один из двух старых дневников, упоминавших о нем, не давал никакого намека на его окончательное расположение. В этот период сумасбродный ученый проявлял признаки необычной рассеянности и проводил как можно больше времени на своей ферме на Потаксет-роуд. Говорили, что он находился в состоянии подавленного возбуждения или ожидания, как будто готовился к некоему феноменальному явлению или находился на грани странного открытия. Химия или алхимия, по-видимому, играли большую роль в том прорыве, ибо Карвен перевез из своего дома на ферму большую часть томов по сим дисциплинам.

Его гражданский интерес не уменьшался, и он не упускал возможности помочь таким важным фигурам, как Стивен Хопкинс, Джозеф Браун и Бенджамин Уэст, в их усилиях поднять культурный тонус города, который тогда был намного ниже уровня Ньюпорта в вопросе покровительства свободным искусствам. Карвен помог Дэниелу Джинксу основать книжный магазин в 1763 году и с тех пор был его лучшим покупателем, оказывая помощь также «Провиденс Газетт», печатавшейся в районной типографии. В политике он горячо поддерживал губернатора Хопкинса против эдвардианской партии, чьи главные силы заседали в Ньюпорте, и его одухотворенные речи в пользу сохранения целостности Провиденса как города, против сепарации северных его районов в отдельное поселение, сделали больше, чем какое-либо иное деяние, чтобы ослабить предубеждение против него. Но Эзра Уиден, внимательно наблюдавший за Карвеном, божился, что все благие дела — не более чем прикрытие для чего-то по-настоящему скверного, пахнущего адской серой. Мстительный молодой человек принялся систематически собирать сведения о своем противнике в порту и проводил часы на верфи с плоскодонкой наготове, готовый преследовать утлую лодку, время от времени покидавшую складские причалы и сплавлявшуюся вниз по заливу. Вдобавок Уиден пристально следил за фермой в Потаксете; однажды он подобрался к ней явно ближе положенного, и в ответ слуги-индейцы спустили на него собак. Само собой, такого рода неудача лишь укрепила в Уидене злость на Карвена.

3

В 1766 году произошла окончательная перемена в Джозефе Карвене — нежданная и привлекшая всеобщее внимание. Сбросив, точно так, как бабочка избавляется от кокона, пелену ожидания и нетерпенья, Карвен явил любопытствующему миру восторг от свершенного триумфа. Он, казалось, с трудом удерживался от того, чтобы во всеуслышанье объявить о том, что нашел, узнал или сделал; но, по-видимому, потребность в тайне была куда важнее желания разделить радость с кем-то, и потому никаких объяснений от Карвена так и не последовало. Именно после той перемены, пришедшей в начале июля, зловещий ученый начал изумлять людей познаниями, которые, казалось, могли передать только их давно умершие предки.

Но лихорадочная тайная деятельность Карвена отнюдь не прекратилась с этой переменой. Напротив, она скорее обрела больший масштаб — все более значительный объем его морских перевозок поручался капитанам, привязанным к Карвену узами страха, такими же значительными, как прежде — боязнь разорения. Делец из Провиденса полностью оставил работорговлю, утверждая, что доходы от нее только падают, почти не покидал ферму в Потаксете. Говаривали, что тайными короткими тропами Карвен ходит на погосты — похоже, не так-то и сильно сменились привычки и пристрастия вековечного негоцианта. Эзра Уиден, вынужденный время от времени прерывать слежку, ходя в плавания, не мог заниматься этим систематически, но зато обладал мстительным упорством, которого были лишены погруженные в повседневные заботы горожане и фермеры; еще дотошнее, чем прежде, изучал он все связанное с именем Джозефа Карвена.