Призрак замка Тракстон-Холл

Он нарочно умолчал, что покончил с великим сыщиком. Скоро эта новость разнесется по всему Лондону.

– Самые жестокие баталии начинаются с замысла, не так ли?

Он опешил и не сразу нашелся с ответом.

– Повторяю, мэм, я не имею отношения к полиции. Если вам что-либо известно об убийстве…

Женщина опередила его:

– Все гораздо сложнее, мистер Дойл. Вы должны распутать еще не свершившееся убийство.

Он заерзал в скрипучем кресле. Голос теперь звучал за спиной, и Дойл воображал, как она протягивает руку и кладет ему на плечо.

– О чем вы говорите?

– Через две недели я умру.

– Вам угрожают? Откуда такая точная дата?

– Я довольно известный медиум и могу предугадывать будущее. За последние годы у меня было несколько видений, и каждый раз к ним добавлялись новые подробности. Через две недели во время спиритического сеанса меня убьют… двумя выстрелами в грудь.

У Конан Дойла был писательский ум, и он сразу отметил изъян в этой истории.

– Если вы видели свое будущее, то наверняка знаете убийцу.

– К сожалению, я не рассмотрела его лица. В неверном свете свечи я могла разглядеть только человека, который сидел слева от преступника. Еще полгода назад я не знала, кто он. А потом мне попалась на глаза его фотография в «Стрэнде». Истинный гений Артур Конан Дойл и его Шерлок Холмс. Вы были в моих видениях, доктор.

– Мэм, – произнес он глухо, – зачастую люди выискивают в своих, по большей части нелепых, снах и видениях тайный смысл. Однако мало кому дано заглянуть в будущее.

Его слова растворились в ночной тишине.

– Я доверяю своему чутью, доктор Дойл, – наконец вымолвила она дрожащим голосом, – и не сомневаюсь, что буду убита. Только в ваших силах не допустить трагедию. Вы мне поможете?

Он почувствовал теплое дыхание на своей щеке, пьянящий мускусный аромат духов. Шуршание шелка, обтягивающего бедра, рисовало в его воображении юную одалиску в прозрачных шальварах. Наконец он очнулся от грез и потер влажные ладони о подлокотники.

В конце концов, он женатый человек, врач с серьезной практикой и джентльмен.

– Что скажете, доктор Дойл?

Он вздрогнул. Ее дыхание обожгло ему ухо. Она была совсем рядом, только руку протяни.

– Вы не оставите девушку в беде?

Голос располагал к себе, внушал доверие. Так хотелось спасти ее, оградить от опасности.

Но затем он подумал о жене. Она окажется в щекотливом положении.

Прошедший год выдался самым тяжелым в жизни тридцатичетырехлетнего писателя. Его отец, Чарльз Олтемонт Дойл, долгое время страдавший депрессией и алкоголизмом, закончил свои дни в лечебнице для душевнобольных. У его дорогой жены обнаружили скоротечную чахотку. Все достижения современной медицины оказались бессильны сберечь ее легкие. Напрасно девушка на него надеется, и дело не только в том, что всеобщего любимца, Шерлока Холмса, больше нет. Просто Артур Конан Дойл убедился в бессилии человека перед превратностями судьбы, будь он детектив-консультант или доктор.

– Я… вынужден отказаться, – пробормотал он. – Могу лишь порекомендовать лучшего в Скотленд-Ярде…

– Благодарю вас, доктор Дойл, – разочарованно перебила хозяйка, – что любезно уделили мне время.

– Прошу вас, подумайте. Вы можете во всем довериться инспектору Харрисону, который лично знаком…

– Не смею вас задерживать. Прошу извинить за причиненные неудобства.

Вдруг повеяло свежестью. В замке заскрежетал ключ.

Обратно он шел на ощупь в полном одиночестве.

Глава 2

Самый ненавидимый человек в Лондоне

Кеб свернул на Стрэнд-стрит. Толпа запрудила тротуар перед редакцией «Стрэнда» и выплеснулась на мостовую. Последние четыре года журнал получал исключительное право на издание историй о Шерлоке Холмсе. Детектив с Бейкер-стрит стал настолько популярен, что перед киосками выстраивались очереди за новым выпуском. Автор тоже не оставался внакладе.

Конан Дойл остановил кеб неподалеку; повсюду стояли люди в черных нарукавных повязках, державшие грубо разрисованные плакаты. Он заподозрил неладное, ведь всеобщий траур носят по усопшим монархам и их супругам, премьер-министры и национальные герои также удостаиваются подобных почестей. Последняя догадка была, скорее всего, ближе к истине.

Возница получил плату, нетерпеливо щелкнул хлыстом, и, как ветхая декорация, кеб убрался со сцены. Конан Дойл остался один на один с публикой. Повисла напряженная тишина. Он успел разглядеть небрежно намалеванные воззвания: «Верните Холмса!», «Спасите нашего героя!». Доктор едва не прослезился, тронутый искренней скорбью о любимом персонаже, однако другие плакаты гласили: «Убийца!», «Подлец!», «Конан – трус!».

Толпа сразу признала его и превратилась в шипящий змеиный клубок. Люди гневно потрясали кулаками.

Брошенный кем-то кочан капусты угодил Конан Дойлу в голову и чуть не сшиб его с ног, а второй задел плечо, когда он наклонился за шляпой. Писатель совсем растерялся.

– Паршивая свинья! – взвизгнула грязная нищенка.

– Кровожадный выродок! – рявкнул бородатый землекоп и швырнул в него тухлую устрицу.