Призрак замка Тракстон-Холл

– Верно, сам видел, и не раз. Впрочем, – вяло улыбнулся Уайльд, – с этого места мы дадим Парижу сто очков вперед. А если вы будете так напряженно всматриваться, разглядите Кент.

Последняя капля переполнила чашу терпения Конан Дойла. Он привстал, но Уайльд вовремя его удержал.

– Погоди, Артур, – поддразнил он, – нельзя прерывать лечение.

Теперь Конан Дойл не сводил глаз с беззастенчиво демонстрируемой женской плоти, вцепившись в подлокотники кресла мертвой хваткой.

Девушки покидали сцену под крики «браво!», притопывание башмаков и одобрительные возгласы.

Воцарилась тишина. Затем голос из-за кулис возвестил о появлении конферансье:

– Достопочтенный мистер Генри Первис.

К публике вышел дряхлый старичок в потертом вечернем костюме. Первис состоял при должности театрального менеджера с самого основания мюзик-холла и куда более вверенного ему заведения нуждался в реставрации.

Блуждающие лучи прожекторов сошлись наконец на одинокой фигурке.

– Дамы и господа, – объявил конферансье низким голосом, неожиданным при его щуплой комплекции, – мюзик-холл Гатти дарит вам редкостную возможность познакомиться с уникальной личностью. Дэниел Данглас Хьюм – величайший медиум всех времен. Способности мистера Хьюма наблюдали выдающиеся ученые и признали их совершенно необыкновенными.

Между тем сверху спустили декорации, изображавшие чудесные деяния Дэниела Дангласа Хьюма. На одной из них нарядно одетый человек в образе Гамлета разглядывал череп Йорика в своих руках и словно пытался проникнуть в тайну смерти. На трех других холстах были нарисованы следующие сцены: над головой Хьюма во время спиритического сеанса светится призрачное женское лицо; под стеклянным колпаком появляется рука, звонящая в колокольчик, а рядом стоит Хьюм, сжимающий виски; и наконец, самое поразительное – медиум в присутствии изумленных наблюдателей поднимается в воздух на несколько футов от пола.

– Кто этот малый? – спросил Конан Дойл.

– Твой соотечественник, – прошептал Уайльд, – хотя вырос в Коннектикуте. Говорит складно, пикантно разбавляя американский акцент шотландскими гласными.

– О боги, фокусник, – угрюмо буркнул Джеймс Мэтью Барри, – терпеть их не могу!

– Дамы и господа, – голос конферансье достиг наивысшего накала, – приготовьтесь к шоку. Я хочу представить вам чудо Америки, Лондона и всего мира – Дэниела Дангласа Хьюма!

Лучи прожекторов скользнули в сторону и высветили высокого человека, появившегося из-за кулис. Публика разом выдохнула, не смея нарушить тишину аплодисментами. Под тревожные звуки виолончелей одинокая фигура двинулась вперед. У Хьюма были пышные усы, каштановые кудри ниспадали на ворот рубашки и обрамляли его благородный лоб. На медиуме были серые брюки из саржи, красное жабо струилось меж фалд черного бархатного фрака, а кружевной платок в правой руке придавал ему щегольской вид. Прокатившийся по рядам взволнованный шепот показывал, как притягателен он для женской половины зала, не сводившей с него зачарованных взглядов. Приблизившись к краю сцены, артист непринужденно поклонился.

– Приветствую моих британских собратьев, – произнес он с чистым выговором северянина. – Меня зовут Дэниел Данглас Хьюм, и я приготовил для вас…

– Полетай! – загорланил горожанин с дешевого места галерки. – Давай, янки, а мы поглядим!

Хьюм невозмутимо поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:

– Неблизкий путь в вашу чудесную страну утомил меня, так что будьте снисходительны к старику. – Его губы расплылись в обаятельной улыбке. – Вы увидите несколько чудес, результат которых зависит от благосклонности потусторонних сил.

– Взлетай! – снова выкрикнули из зала. – Посмотрим, какой ты… – Грубиян осекся и ухнул, получив решительный тычок между лопаток.

Хьюм склонил голову с благодарной улыбкой.

– Сегодня я… – он умолк, громко кашлянул, но вовремя поднес платок к губам и, с трудом преодолев новый приступ, как ни в чем не бывало снова заговорил: –…буду двигать предметы в пространстве одной силой мысли.

Зрители оживились.

– Но позвольте вначале поприветствовать великого человека. – Он повернулся к Конан Дойлу и его товарищам (прожектор последовал за его жестом). – А вернее, троих, почтивших нас своим присутствием. Среди нас сегодня виднейшие писатели Лондона: Оскар Уайльд, Артур Конан Дойл и Джеймс Мэтью Барри. Добро пожаловать, джентльмены!

Публика разразилась бурными овациями. Оскар Уайльд легко поднялся и кивнул в знак приветствия. Джеймс Мэтью Барри встал с места, не сделавшись при этом выше, и вежливо раскланялся. Энтузиазм тут же сник, когда настала очередь Конан Дойла. Гул неодобрения и шушуканье прокатились по залу. Слухи о кончине Шерлока Холмса преследовали писателя, как злой рок. Он быстро кивнул и сел.

– Для первого номера мне потребуется помощь из зала, – обратился к публике Хьюм.

От желающих не было отбоя. Выбор пал на симпатичную девушку, сидящую неподалеку от Конан Дойла.

– Барышня, не найдется ли у вас золотой гинеи?

Та смущенно потупилась, отрицательно покачав головой.