Призрак Заратустры

Дорога к озеру уже была ему известна, но он и на этот раз предпочел идти по компасу, так как заплутать в пустыне — пара пустяков. Шел, поглядывал на подрагивавшую стрелку и прислушивался. Мир, просыпаясь, наполнялся звуками: чирикали птахи, скребли брюшками по песку ящерки, где-то вдалеке дробно постукивали копытца. Но все лишнее Вадим автоматически отсеивал. Он уподобился стрелке радиоприемника, перемещающейся по шкале настройки в поисках нужной станции. Шумы и потрескивания эфира она проходит, не задерживаясь, но если вдруг из бессодержательного звукового облака вынырнет обрывок человеческой речи, мгновенно замирает. Так и Вадим, сосредоточившись на акустическом восприятии, пытался поймать слышанные вчера голоса.

Повезло — поймал. Они просочились сквозь наливавшийся зноем воздух откуда-то из-за песчаной сопки, высившейся впереди. Вадим спрятал в карман компас, в котором пока не было необходимости, вытащил заряженный «Коломбо-Риччи» и тихо скользнул к подножию увала. Сделал глубокий вдох, шагнул вбок, выглянул из-за отлогого склона и — увидел «нечистых».

Да-да, то были именно они, причем вживую, а не в виде громадных акварельных клякс над горизонтом. Сникеры, саваны, плетеные колпаки на головах — все атрибуты в наличии. «Нечистые» сновали по небольшой равнине, вымощенной спекшейся под солнцем и растрескавшейся глиняной корой. Они махали направо и налево изогнутыми палками, сталкивались, падали, тут же поднимались и визжали на высоких дискантный нотах. От их движений вздымалась пыль и закручивалась в спирали, образуя маленькие смерчи, которые мешали Вадиму определить, чем же конкретно заняты эти невиданные создания. Он отметил, что в большинстве своем они совсем не великанского роста — скорее, даже ниже среднего.

Процесс, представший перед ним, напоминал игру. Ни намека на агрессию или что-либо подобное. Если то был религиозный обряд, то чрезмерно задорный и лишенный какой бы то ни было зловещей мистичности. Еще меньше эти скоморохи — а в том, что они не исчадия ада, а обычные люди, Вадим не сомневался — походили на бандитов. Ну не могла басмаческая орда так беспечно забавляться, ничего не замечая!

Наигравшись, они побросали палки, избавились от плетеных нахлобучек и роем понеслись к озеру, до которого оставалось с полкилометра. Скатились в ложбину и пропали из поля зрения Вадима. Он обождал минуту-другую и вышел из-за бархана. Удостоверившись, что никто за ним не подглядывает, осмотрел брошенное «нечистыми» снаряжение. Корзины-колпаки представляли собой что-то вроде защитных шлемов из гибкого лозняка, а крюки на палках напоминали ручки зонтиков.

Интуиция подсказывала Вадиму, что эти чудаковатые субъекты не причинят ему вреда. Однако револьвер он держал наготове. На цыпочках одолел дистанцию, отделявшую глинистое плато от ложбины, глянул сверху в чашу озера, и…

Бог ты мой! Вот это зрелище! Восемь бесформенных чучел совлекли с себя саваны и обернулись… прелестными наядами. Голые, белокожие, они с серебряным смехом ворвались в озеро и принялись плескаться в нем с озорством и беззаботностью маленьких детей.

Здесь были девушки на любой вкус. Вон пухленькая, с такими рельефными округлостями, что потекли бы слюни у Рубенса. Груди-дыньки подпрыгивают, шлепают по воде, вздымая снопы брызг. Около нее — худышка, почти плоская, но с такими огненными волосами, что кажется, сейчас вспыхнут. Длинные, намокшие, они разметались у нее по спине и плечам, приклеились к подбородку, к шейке, к сосочкам… А вон совсем миниатюрная, как фарфоровая куколка. Чуть не тонет в мелкой лужице. И если у остальных внешность азиатская, то эта, похоже, чистопородная европейка. На щечках ямочки, голова в белокурых кудряшках, как у овечки, изящные ручки унизаны браслетами, как у баядерки. Ее подруги, которым вода не доставала и до подмышек, расшалились, соленое сеево попало в ее голубые глазки, она негодующе зажмурилась и внезапно раскинулась на поверхности озера морской звездой, животом вниз, спиной кверху, выставив над водой два до невозможности соблазнительных полушария.

Вадим опустил револьвер, в промежности зачесалось, он облизнул пересохшие губы. Ослепительная нагота красавиц, их бездумная фривольность свели бы с ума любого представителя мужского пола. Уже не таясь, он сел на песок и смотрел на них, как на актрис, разыгрывающих перед ним восхитительно-возбуждающий спектакль.

А они все резвились и по сторонам не глядели. Наконец, накупавшись, вышли из воды. Капли, блестевшие на телах, стали моментально испаряться, вместо них появился налет соли. Но у девушек все было предусмотрено. На берегу — Вадим только теперь приметил — стояла железная бочка на колесиках. Русалки по очереди зачерпывали из нее ковшом воду — надо думать, пресную — и, хохоча, обливали друг друга. Вадим наладился досмотреть финальную сцену, но на горе ему какая-то из прелестниц ненароком глянула на склон, где он примостился, и заверещала, как резаная:

— Ай! Бегона одам!