Призраки не тонут

И вот, обычным вечером, заведение, в котором работал, а может и увядал, скучающий творец посетил знакомый Элоя по академии, ныне известный художник авангардист Исмаэль Дельгадо – сын богатых родителей, открывший в Сиджесе собственную студию живописи, и, как оказалось, набиравший в команду талантливых работников. Конечно, он узнал «тихоню Кальво», а после пары чашек крепкого кофе и длительной беседы пригласил в итоге стать частью новоиспеченного коллектива, на что Элой согласился не раздумывая.

Работать у Дельгадо было не сложно и прибыльно. Рисовать портреты и пейзажи на заказ, глядя на сидящего напротив клиента или фотографию той или иной достопримечательности – разве это испытание для художника? Но ко всему легко привыкнуть, и Кальво заскучал. Радость от того, что он снова в обойме, сменило разочарование от неспособности создать что-либо свое. Он жаждал известности, одновременно опасаясь обратить на себя внимание критиков. И целая вечность впереди не сулила никаких перспектив. Она пугала, порождая сомнения. Как будто одной лишь «вечности» немого диалога с белым холстом было недостаточно.

Странный июльский день, странным летом, в странном, но прекрасном городке. Элой ловил на себе беглые взгляды незнакомых людей и ощущал себя голым посреди оживленной площади. Такое с ним случалось часто. Возникало острое желание надеть «кольцо всевластия» и раствориться в воздухе. В таком состоянии думалось бы легче, но люди так не умеют и колец таких не придумали.

– Что ж, узрите меня глупцы, я в вашей власти, – проворчал про себя Элой.

Рабочий день был окончен и, как обычно, блуждая по вечерним улицам, одинокого художника с щекой измазанной синей краской буравили взглядом прохожие. Элою это даже нравилось, и он невольно улыбался в ответ. Такое внимание было для него нормальным явлением – Элой вполне соответствовал определению «симпатяга». Короткие черные волосы, смуглая кожа и глубокий взгляд серых глаз заставляли поверить, что перед вами лирический герой из сказок с глубокой тайной за душой. Первое впечатление о нем всегда было положительным, и хитрец часто пользовался этим качеством в надежде получить желаемое. Срабатывало почти всегда. Но сейчас чужие взгляды отвлекали. Мешали сосредоточиться. Опустив голову, художник ушел мыслями в прошлое, отчасти выдуманное и уютное. Оно напоминало о светлых минутах, когда маленьким мальчиком он слушал сказки тетушки Бетэнии, в которых все всегда заканчивалось хорошо. Надежда на то, что и в его жизни все будет так же, умерла вместе с матерью, когда ему было пятнадцать лет. Нет. Не стоит думать о прошлом. Настоящее тоже преподносит сюрпризы. И в их ожидании возникала необходимость побаловать себя на сон грядущий. Тем более что лучшая пища для ума – это кофе и десерт. Так думал Элой, прибавив шагу и направляясь в сторону любимого прибрежного кафе. В место, служившее убежищем, что так часто спасало его от бедности и даже вдохновляло. Именно здесь он когда-то глушил тоску, работая не покладая рук. Сбежав в новую жизнь, он возвращался, но как посетитель: всеми любимый и свой в доску. Вот и оно – «Фрагата», нарядное пристанище на побережье Коста-дель-Гарраф, где обитают музы.

Он занял свободный столик возле стены. Отсюда немного было видно море, чернеющее в сумерках, и прохожих – яркие пятна, на фоне уходящего дня. В зале было немного душно, играла негромкая музыка, и внезапно Элоя охватила эйфория. Собственно, что плохого в его жизни? В деньгах он особо не нуждался, альтернативу любви он находил в сексе, как в самой доступной забаве в Сиджесе, а друзьями он называл любого, с кем общался больше трех раз. Иными словами – жизнь прекрасна, особенно когда ты молод, не голоден и, конечно же, не одинок.

В доме музы, во «Фрагате» работала знакомая официантка Кристина, которая души в нем не чаяла. Ее замужество не помешало им провести пару ночей в элоевой спальне. И что с того? Пустому мольберту все равно, а Кристину совесть, похоже, совсем не мучила. Впоследствии они стали приятелями. После того, как Элой бросил работу в кафе, их отношения не перестали быть теплыми. Напротив. Она подсаживалась поболтать и посплетничать, а он молча ел свой десерт и «ненавидел» ее за наивность и прямодушие. Конечно, не по-настоящему, но в частые дни тотального творческого кризиса. Да простит его Господь.

Сегодня Кристины здесь не было. Оно и к лучшему. Достав блокнот и карандаш, Элой долго разглядывал фонарь за окном, глубоко вздохнул и принялся чертить набросок. Один лишь кофе, забытый, остывал на краю стола. Но ему, несчастному, ничего другого и не оставалось.

– Я же «гений». Что может быть красивее уличного фонаря? Только уличный фонарь на фоне моря. И, несомненно, лет через пятьдесят такую картину выставят как минимум в Прадо, нет, в Лувре, чего это я мелочусь, – произнес он, спустя пятнадцать минут, вертя карандаш в руке. Карандаш выскользнул и закатился за диванчик напротив.

– Проклятье, – пришлось встать и искать сбежавший предмет.