Призраки оставляют следы

Ковшов замер на подступах к телу, и тут сзади раздался грохот, сопровождаемый диким криком. Он обернулся и остолбенел. Старушка, шедшая за ним, неосторожно задела конечности пластмассовых останков, те обрушились на несчастного Дубеля, и милиционер свалился на пол, в ужасе хватаясь за стеллаж и роняя на себя всё, что могло падать.

– Очнись, касатик! – запричитала старушка над очумевшим от страха долговязым. – Бойся живых. А эти чего…

– Воды бы ему, – поискал по сторонам Дынин.

– Откуда ей быть, Илья Артурович? – покосилась старушка. – Я ж в корпус бегала.

– Водки! – мрачно отрезал Ковшов. – Или дай спирту, если есть.

– Спирт был, – Дынин помог подняться милиционеру. – Но он выделяется для мытья рук и…

– Вот и побереги, – снова перебил его Ковшов. – Пошли, они сами управятся. Где твоя коробка?

Патологоанатом засуетился над растерзанным телом, потом сунулся под стол, начал открывать всевозможные ящички в шкафу.

– Стерилизатор, говоришь? – подталкивал его от нетерпения Данила. – Где пуля-то?

– Здесь всё было… – Дынин опять полез под стол, засветив фонарик, заглядывал под деревянный настил, в углы.

– Ты что же, потерял коробку?! – захолодела спина у Ковшова.

– Да нет… Куда ей деться? – лепетал патологоанатом, он снова принялся копаться в ящиках стола и, наконец, воздев руки вверх, с облегчением завопил: – Вот она! Я же говорил, куда ей деться!

– Ну, давай, – потянулся к нему Данила.

– Я сам, – как бесценную драгоценность прижал блестящую коробочку к груди тот и открыл дрожащими руками.

Он коснулся пальцем мелких дробинок, пошевелил осторожно помятую серебристую серёжку, измазанную кровью, и поднял испуганные глаза на Ковшова.

– Чего?

– Н-нет…

– Как нет! Ты что мелешь?

– Пули нет… – посеревшими губами прошептал патологоанатом.

Профи и дилетанты

После того как справедливость совершила свой нерушимый приговор, милосердие должно вернуть человека в братство людей.

Д. Гиббонс

I

На таких совещаниях Ковшову бывать не приходилось. И он не знал, как себя вести. Это выглядело несправедливым разносом, который без лишних церемоний и преамбул устроил Дынину прокурор.

Присутствовали, правда, свои, из приглашённых – начальник колонии да Югоров. Но он-то и был не только городским чужаком, но и начальником бюро судебных медицинских экспертиз, а значит, будущее патологоанатома горело синим пламенем.

Но только ли это? На глазах Данилы творилась великая несправедливость. Вершилось судилище над невинным, а если и виноватым, то не в таких чудовищных грехах! Данилу так и подмывало вскочить, закричать: да, виноват Дынин, но не настолько же! Да, свалял дурака с этой нелепой дробью, но при чём здесь пуля? Не это главное! Он же один там мучился… И впервые… а условия?.. Но Ковшов ничего не мог поделать. Его никто не спрашивал, он сам находился здесь на правах подельника несчастного подсудимого и тоже дожидался своей участи. Данила ёрзал на стуле, дёргался, порываясь вскочить, но под грозным взором Боброва обмякал и проглатывал язык.

Бобров обвинял патологоанатома во всём: в дилетантском исследовании трупа, в полном неумении завершить анатомирование, в халатном отношении к вещественным доказательствам и всех прочих грехах, последовавших далее. Он и Каримов подняли на смех невразумительный лепет Дынина насчёт якобы пропавшего кусочка металла, названного к тому же «пулей», причём «пулей огнестрельного оружия ближнего боя», то есть пистолетной, вот как посмел выразиться тот! Видимо, мальчишке здорово задурили голову фантазии западных книжек, тут же рассмеялся, не поднимаясь со стула, Каримов, важно постукивая карандашом по столу. Грозным вершителем судилища он восседал рядом с прокурором. И где же сама находка, язвил он, её как не было, так и нет. Подполковник сурово намекнул о спирте, который выделяется на вскрытие, мол, продукт был задействован явно не по назначению, поэтому налицо такие факты. После чего Дынин совсем поник головой, Данила подскочил от возмущения, уже открыв рот, но нелепость пресёк Бобров, перебив подполковника взмахом руки и, обращаясь к Югорову, подвёл черту:

– Откуда у молодых такие богатые фантазии, Константин Владимирович? Чем объяснить столь дикие погрешности?

Югоров смолчал.

– Скажите мне, Дынин, где акт вскрытия? – повернулся Бобров к патологоанатому. – Почему вами не велось никаких записей? Вы должны были фиксировать все свои действия в присутствии медицинских работников, помогавших вам. Что?.. Не слышу?

– Каких работников? – подскочил всё же Данила. – Древней старушки?

– Вам не терпится, товарищ следователь? – одёрнул его прокурор. – Ваши объяснения мы ещё выслушаем. Погодите.

Каримов не преминул поддакнуть, и Ковшов понуро опустился на стул, пристыженный.