Призвание

Однако работать сразу в трех госпиталях было физически невозможно, поэтому попросил эвакопункт направлять ко мне в первую очередь наиболее тяжелых раненых, которых надо было срочно оперировать. Кроме того, условились, что три дня в неделю я поочередно оперирую в каждом из трех госпиталей. Но сплошь и рядом случалось так, что все дни недели, в том числе и воскресенье, были операционными. Едва успевал закончить операции в одном госпитале, как у дверей уже стояла бричка — надо ехать в другой. И так день за днем, в операционной или перевязочной.

Вскоре я настолько устал, что понял — нужно принимать какие-то меры. А. В. Вишневский, который жил со мной по соседству и видел, как я мотаюсь по госпиталям, посоветовал не делать все самому, а учить других, больше доверять операции врачам, проявляющим склонность к хирургии. Это был действительно единственный выход, подсказанный опытным врачом. На счастье, Александр Васильевич находился рядом и в любую минуту был готов прийти на помощь.

Жил я в комнатушке при госпитале, по соседству с операционным блоком. Нередко А. В. Вишневский заходил ко мне. (Он квартировал у своего ученика, профессора Домбрычева, ведущего хирурга Казани.) Ему было трудно переносить тяготы эвакуации — сказывался возраст. А тут еще несколько месяцев не было вестей от сына Александра, главного хирурга фронта.

Долгими осенними вечерами мы пили крепкий чай, заботливо приготовленный К. И. Чуркиной, и вели разговор о войне, о тяжелой обстановке на фронте и о том, как лучше лечить инфицированные раны.

Надо ли часто перевязывать раненых или нет? Этот вопрос был далеко не столь простым, каким он представлялся мне поначалу. Думал, как и многие тогда, что чем чаще делать перевязки, тем скорее очистится и заживет рана. Александр Васильевич постепенно убедил меня в обратном и советовал делать перевязки как можно реже.

— Стремление создать покой раны — один из моментов учета нервного фактора, — говорил Вишневский. — Менять повязку надо только в случае бурной, тяжелой инфекции. Во всех других случаях хорошо обработанная рана должна оставаться под защитой масляно-бальзамической повязки, не сменяемой в течение пяти-шести дней. Такая повязка снижает раздражение нервов раны, обладает к тому же сильным антисептическим действием и хорошо отсасывает раневое отделяемое…

Как часто затем я вспоминал добрым словом эти беседы и ценнейшие советы, основанные на большом опыте и знаниях.

Не знаю более демократичного профессора и более сердечного человека, нежели А. В. Вишневский. Он был не только выдающимся ученым — новатором, но и поистине народным врачом.

НАРОДНЫЙ ВРАЧ

Работая в клинике Бурденко, я мало знал труды А. В. Вишневского и думал, что его популярность несколько преувеличена. Но когда от самого Александра Васильевича услышал о его системе лечения ран и воспалительных процессов, основанной на учении И. П. Павлова и Н. Е. Введенского, когда своими глазами увидел результаты лечения по методу Вишневского — понял, насколько велика сила действия новой системы. Она базировалась на серьезных и обширных научно-экспериментальных исследованиях и еще до войны была проверена на многих тысячах больных. Жаль, что студентов вузов мало знакомили в то время с методикой лечения, разработанной Вишневским.

Александр Васильевич обладал острым и проницательным умом, способностью концентрировать внимание и волю на решении какой-либо важнейшей проблемы медицины. В нем было все крупно, объемно, масштабно — мысли, кипучая, неуемная деятельность.

За свои идеи, научные взгляды и методы лечения ему приходилось вести долгую, упорную борьбу. Судьба не баловала его сочувствием со стороны корифеев хирургии. Нужно было обладать сильной волей, крепкой верой в правоту своих взглядов и принципов, чтобы отстоять их в острых спорах и ожесточенных схватках с приверженцами иных концепций, а они тогда пользовались большим влиянием и положением в науке.

Наиболее крупным открытием А. В. Вишневского были разработанные им методы обезболивания при оперативных вмешательствах. Говорят, что толчком к поискам безопасного и надежного метода местного обезболивания послужила неожиданная гибель трех больных, оперированных в его клинике под общим наркозом. Они погибли один за другим не в итоге операции, а от токсического действия наркоза с хлороформом. И надо сказать, в то время подобного рода случаи были не так уж редки.