Призвание Рюрика. Посадник Вадим против Князя-Сокола

Но и новгородцам и меря не удалось сокрушить строй хазар. Отступали, оставив трупы, помогая раненым добрести до своих позиций. Шли медленно, то растекаясь по лугу, то вновь смыкая свои ряды, чтобы отбить свирепые наскоки противника. К Вадиму подскакал вестовой, крикнул:

– Господин посадник, воевода кличет к себе!

Багута стоял на воздвигнутых друг на друга трех телегах. Махнул рукой Вадиму: залезай наверх! Вадим вскарабкался, огляделся. Поле боя было как на ладони. Вот, стелясь над лугом, понеслась легкая конница мерян, намереваясь стремительным ударом сбить правое крыло противника. Но не дремал бек, как видно, предугадав действия Багуты. Тотчас раздвинулись ряды пешцев и из глубины выдвинулись закованные в броню хазарские всадники. Набирая бег, нацелились они ударить в бок зарвавшимся конникам, но те вовремя успели повернуть коней и на большой скорости ускакать за спины пеших воинов.

Зато хазарская бронированная конница, гулко погромыхивая металлом, стала приближаться к строю мери. Те выставили перед собой пики. И тут случилось неожиданное. Кони противника стали проваливаться в заранее приготовленные ямы, валиться набок, кувыркаться через головы. Раздавалось жалобное ржание лошадей, крики ужаса обезумевших воинов, срывавшихся в пустоты с острыми кольями, на них сверху валился второй ряд, третий… Остальные осаживали коней, на них натыкались разогнавшиеся всадники, произошла кутерьма, столпотворение. На бронированных бойцов, оказавшихся на земле, кинулись мери, чтобы безнаказанно добить их кинжалами и ножами, беспомощных и неспособных к сопротивлению.

Багута обратил сияющее лицо к Вадиму, проговорил в запальчивости:

– Погубили мы лучших конников бека! Надо добивать врага! Пора давать знак засаде!

И, обратившись к вестовому, приказал:

– Скачи на правое крыло, пусть боярин Бус начнет притворное отступление! Он знает и готов к этому!

И точно: через некоторое время строй новгородцев стал пятиться вдоль леса так, что засада в лесу оказалась за спиной хазар. И вот конники новгородцев вырвались из кустов и ударили противника сзади. Их было немного, но враг тотчас смешался и побежал. Багута не удержался, сжав кулаки, стал притоптывать и выкрикивать восторженно:

– Так их! Так! Гоните их, добивайте!

Но вдруг из-за дальнего леса выдвинулась большая масса конницы хазар, стремительно понеслась на новгородцев и напала с тыла, напирая и тесня. Получился слоеный пирог, когда сражался строй новгородцев, потом хазар, потом снова новгородцев и опять хазар. Но это продолжалось недолго. Удар бронированных конников был мощным и ошеломляющим, небольшой отряд славен был смят, там все закрутилось, завертелось.

Багута даже присел от неожиданности, такой быстроты смены обстановки он никак не ожидал. Наконец, опомнившись, обратил к Вадиму вытянутое побелевшее лицо и проговорил, еле шевеля непослушными губами:

– Дружину, дружину свою бери, посадник. Спасай положение…

Вадим взметнулся на коня, поскакал к дружинникам. Не доезжая до них, стал разворачиваться, выкрикивая на ходу:

– За мной! За мной, братцы! Скорее, скорее! Поспешаем, братцы!

Но он все равно опоздал. Навстречу ему надвигалась толпа обезумевших людей, в панике спасавшихся от наседающего противника. Дружина была смята, только небольшой отряд во главе с Вадимом сумел добраться до неприятеля и вступил в сражение. Вадим рубился яростно, отчаянно, изо всех сил. Его тяжелый меч крушил шлемы и панцири, вдребезги разбивал деревянные щиты, повергал на землю врагов. Однако скоро большинство его товарищей были убиты, он получил несколько ударов по корпусу и голове, разум его стал мутиться, он начал клониться набок. Тогда один из дружинников схватил повод его коня и устремился в сторону леса. Уже при въезде под защитные кроны деревьев его догнала стрела, ужалив под правую лопатку, и он потерял сознание.

X

Когда очнулся, не мог понять где находится. Деревянная изба, из небольшого окошечка бил столб солнечного света, в нем затейливо кружились пылинки. Как будто в детстве проснулся ранним утром, и вот-вот войдет мать и позовет завтракать…

Но нет, это не его дом. Невысокие потолки, толстые сосновые бревна, в пазах серый мох, возле стены грубо сколоченный стол со скамейкой. Так где же он и как сюда попал?

Пока пытался сообразить, снова погрузился в зыбкое забытье. Снова пришел в себя от легкого прикосновения, кто-то поправлял одеяло.

Открыл глаза. Над ним склонилось лицо девушки, круглолицое, полнощекое, с маленьким курносым носом. Явно не славянка. У славянок лица продолговатые, носы прямые. «Она из финского племени меря», – догадался он. Спросил на финском языке, которому обучился во время пребывания в двинских лесах:

– Где я?

Девушка улыбнулась, ответила участливо:

– В лесу. У своих друзей.

Он пошевелился, попытавшись принять более удобное положение, но резкая, пронизывающая боль заставила откинуться на подушку. Он легонько застонал, пот выступил на лбу.

Девушка засуетилась, стала успокаивать:

– Лежи смирно. Тебе нельзя двигаться. Раны тяжелые.