Призвание варяга (von Benckendorff) (СИ)

Больше я не ходил в кирасирской колонне. Иные победы стали заслугой "ливонского вепря". Первыми шли батальоны Рижского конно-егерского, выкашивавшие огнем базовое каре. Пока они били огнем, разгонялся ударный пест кирасир, пробивавший несчастных магометанцев. Егеря тут же расходились от ударной оси, обрушивая свой огонь на каре правой и левой руки. Тем временем разгонялись правые и левые кирасиры. Эффект был такой, будто турецкий строй, как гигантская льдина, трескался посредине, а в разные стороны шли торосы снежного крошева!

В проран устремлялись прочие части Дунайской армии и война была сделана. Командуя авангардом, я к концу августа вышел к Чорлу, проделав путь в шестьсот верст по горным дорогам и тропам. Мои потери составили восемьсот человек при том, что мы уничтожили семь дивизий, взяли четыреста пушек и дошли до Стамбула. В два месяца. Силами Первой Кирасирской и Рижского конно-егерского.

Меня часто пытали, — почему я так рисковал? Соправитель Империи не должен нестись в лаве на вражьи штыки! Наша династия еще не дала Корня, а кузен по сей день — плясун для казармы. Моя смерть в сей атаке означила б перемену царствований!

Лишь через десять лет, когда у нас сложилась династия, на юбилее Прекрасной Элен я объяснился.

Меня тогда облепило много народу и всем хотелось узнать, — нет ли у меня тайны, иль волшебства? Сперва я болтал глупости, а потом…

У меня уже был инфаркт и Государь целыми днями сидел у моего ложа. Он просил, чтоб я выкарабкался. Ради нас — Бенкендорфов.

Коль рота в сто сабель встретила тысячу сабель противника и после рубки кончила всех, потеряв девяноста пять человек, — ее командир — герой, или нет?

А если та же самая сотня умелым маневром рассекла вражью тысячу на двадцать частей и потом порубила врага в двадцати стыках двое на одного, потеряв пятерых, — сей командир — герой?!

Русские думают — так, немцы — иначе. Мы побеждаем выучкой, огневой мощью, да каждым солдатом, русские берут массой и презрением к боли и смерти.

Не надо думать иных дураками, — героизм немцев хорош в быстрой кампании, глухой обороне, да глубоких прорывах, — когда каждый солдат на счету. Русский же героизм нужен в кампании затяжной, с медленным отступлением и широким фронтом, — когда важны не солдаты, но провиант, и оружие с боеприпасом.

Германия привыкла и умеет воевать так, Россия — иначе. Каждый силен на своем и не нам друг друга учить. Меня бесят генералы типа Клейнмихеля, уверяющие — "Иван не хочет и не может учиться.

Коль русские станут жить нашим примером, — добра не жди. Русь слаба в экономике, — здесь лучше бросить желторотых в атаку, а потом сытно кормить стариков, чем всех морить с голоду.

Посмотрел бы я на того же Клейнмихеля при разрухе в Германии где-нибудь на Тридцатилетней, Северной, иль Семилетней войне. Что Фридрих, что Валленштейн, что Блюхер в отсутствие провианта тоже скатывались на фронтальный удар с чудовищными потерями. Зато уж ветеранов этаких мясорубок берегли, как зеницу ока!

Пока сыт да богат — хорошо учить бедного да голодного, стыдя его "дураком". А как прижмет, — сам придешь к "дурацким" приказам да "людоедским" решениям…

В том и таится беда нашего царствованья. Латвийцы воспитались в германской среде, на прусских примерах и служат, как хорошие, честные немцы. Но в русской армии сия выучка не нужна. Русский солдат воспитан иными Понятиями.

К турецкой войне Уважение было лишь к двум командирам: Ермолову и Бенкендорфу. Прочих стыдили трусами, умниками, да службистами германского толка. И лишь про нас шла молва, что мы были в рубке и штыковой и нигде не подгадили нашей Чести. А еще — мы не позволим плюнуть на наш сапог. Прочих же…

Чернышова кличут моим денщиком, Дибича — лохом (от "лахой" — валах, иль бродячий цыган) за суетливость, Паскевича же карателем (за подвиги в чеченских горах). Как зовут Витгенштейна, я не скажу, сие есть напраслина. Он попал на Дунай без латышских стрелков, кои в те дни дрались на Кавказе. А пока он ждал, турки вконец обнаглели и солдат решил, — кишка тонка у немецких хозяев!

Если мы хотели остаться у Власти, кто-то из нас должен был броситься в штыковую, доказав семейную Честь. Но Nicola никогда не служил, и в жизни не убил никого собственными руками. Михаил слаб, Костька — предатель, — кроме меня было некому…

Тактика "вепря" была давно разработана в латвийских частях, но первый бой я обязан был выиграть по старинке — лобовой атакой против отборных каре, чтоб после боя русский солдат видел мозги с кровью на моих сапогах и знал, что ПРИБЫЛ ХОЗЯИН.

Русь — по сей день первобытная община, в коей Вождю приписаны не только властные, но и божеские, и судебные, и просветительские, и даже детородные функции. Правда, будущий САМ обязан доказать свою Власть чисто первобытными средствами…