Призыв к оружию

Он сразу же посетил всех своих друзей и коллег, присутствовал на триумфальной премьере симфонической поэмы «Аркадия», заверил декана, что, мол, да, вскоре ожидается ещё одна крупная работа. Уилл сошёлся с умеющим держать язык за зубами, жадным дельцом в области операций с драгоценными металлами, а также оплатил все просроченные счета, которых оказалось, как он и ожидал, довольно много. Накупил новых компакт-дисков, просмотрел новые фильмы и приобрёл новые книги. Он активно знакомился с представительницами слабой половины человечества, назначал свидания, но никогда ничего не обещал. Ему льстило быть всегда желанным. Впрочем, приходила минута, когда он заявлял очередной любовнице о том, что у него есть дела и поважнее её привязанности.

Спустя много месяцев он подвязал все концы в своих делах, вывел из эллинга катамаран и на полном парусе и автопилоте вышел из дельты реки, держа курс прямёхонько на юг.

Без проблем он добрался до Лайтхауз-Риф и вошёл в тихие, безмятежные воды лагуны. Невозможно представить, думал он, что здесь кто-либо обитает. Хоть кто-либо, уже не говоря о сотнях пришельцев и землян, оживлённо работавших под спокойной поверхностью искрящейся на солнце воды. Вскоре он повстречался с лепаром, которого послали посмотреть, что за рыбак или турист вторгся на территорию базы. Через полчаса Уилл Дьюлак уже шёл знакомыми, извилистыми коридорами. Кальдак был искренне рад вновь увидеть своего друга-землянина. Гивистамы, о’о’йаны, вейс и остальные были более сдержанны при встрече с композитором и вели себя более официально. Лишь второй помощник руководителя экспедиции по науке явился исключением. Он выразил гораздо больше чувств, чем это было принято среди гивистамов в общении с представителями иных рас. Он объяснил Уиллу, что всё осталось по-прежнему и за время его отсутствия никаких подвижек в отношении пришельцев к землянам не произошло. Уилл был разочарован, но не удивился. Он успокоил гивистама предположением о том, что время ещё не пришло, но скоро рекруты обязательно почувствуют всё увеличивающуюся скуку и душевный разлад и начнут саботаж. «Дайте ещё годик – и лёд тронется.» Впрочем, ему было очень интересно узнать, как налаживается неземная жизнь землян. Ему было это интересно, несмотря на то, что он знал: всё предприятие обречено на неудачу. Подобные же чувства, вероятно, испытывает средний, нефанатичный зритель, когда приближается к рингу боксёров-тяжеловесов. Сама мысль о том, что он заплатил за зрелище, которое будет заключаться в том, что два здоровых негра станут молотить друг друга без всякой жалости ради удовольствия трибун, отвратительна этому зрителю, и всё же он платит за билет и проталкивается поближе к помосту. В таких соревнованиях есть нечто притягивающее к себе людей настолько сильно, что они не могут оторвать от этого глаз. В подобном же положении находился Уилл Дьюлак, которого распирало любопытство относительно судьбы несчастных рекрутов-землян, находившихся на службе у Узора.

Хотя землян отправляли на разные планеты, только на Васарихе они увидели настоящие сражения, только на Васарихе им удалось по-настоящему повоевать. Уиллу рассказали, что это был второстепенный театр военных действий. Несмотря на всю риторику землян-вербовщиков из первой десятки, было ясно, что офицеры Узора далеки от того, чтобы серьёзно доверяться своим новым союзникам.

Кальдак служил ярким примеров подобных сомнений. Пока продолжали поступать очередные результаты и сообщения обнадёживающего характера о проведённых тестах, которые-де указывали на большую эффективность земных солдат в бою, Уилл Дьюлак неустанно проводил свою точку зрения, изощрённо находил трещины и изъяны в приводимых с’ванами данных, продолжал демонстрировать лучшие образцы земного искусства, музыки, литературы, драматургии, доказывая, что только поистине миролюбивому народу под силу достичь таких замечательных вершин. Капитан терзался противоречивыми чувствами относительно землян и их мира. Нет, он был решительно согласен с утверждением Уилла Дьюлака о том, что человечество создало божественные образцы литературы. Это с одной стороны. А с другой, Кальдак указывал композитору на агрессивность, воинственность, которые проглядывали во многих литературных произведениях. Но разве писатели с Массудая никогда не брали за основу своих вещей упоминания о вооружённых конфликтах, никогда не пытались проследить течение войн с нравственной точки зрения? Подобные аргументы приводил Уилл. Он делал это всегда, когда они сами не приходили Кальдаку на ум. Землянин давил на капитана и давил умело. Кальдак вынужден был признавать его правоту всё чаще и чаще.

Одного Кальдак не спускал землянину, когда тот начинал предполагать, что массуды дерутся потому, что им нравится драться. Нет!