Про девушку, которая была бабушкой

Мы шли с Женей сначала по Садовому кольцу, потом свернули на Тверскую. Обсуждали спектакль, восхищались игрой актрис, нам неизвестных, возможно потому, что не смотрим сериалы. Я говорила о том, что старость сейчас никому не интересна, что царит культ молодости, все до гробовой доски хотят остаться заспиртованными в тридцатилетнем возрасте, многие внуки никогда не увидят настоящих лиц своих бабушек, а только предложенную пластическим хирургом версию физиономии, утянутую до треска, с оладьеподобными губами. Я остановилась, только когда увидела, что Женя усмехается, мол, неизвестно, как сама я поведу себя в старости. Как раз известно! Но ведь не скажешь.

Женя прежде не видел постановок в стиле вербатим, или документальный театр. То есть в основе не пьеса, написанная драматургом, а реальные монологи и диалоги живых людей. Автор и режиссер «Бабушек» Светлана Землякова взяла за основу магнитофонные записи с рассказами деревенских старух. Женя сказал, что в театр ходит редко, только по надежным рекомендациям. Я не стала признаваться в том, что сделалась завзятой театралкой. Только заметила, что на пять спектаклей приходится один, на который не жаль потраченных денег и времени.

– Какую кухню вы предпочитаете, Александра Петровна? Выбирайте ресторан для ужина.

Воспитанная девушка сказала бы, что ей все равно. Но я давно рассталась с девичьими манерами.

– Ресторан не пафосный, без хрусталя и официантов в смокингах, без живой музыки, без понтов, как выражается мой сы-ы-ы… мой двоюродный брат.

Мне следовало быть начеку, но рядом с Женей контролировать себя решительно не хотелось.

– Мы с вами слишком демократично одеты?

По телефону я предупредила Женю, что дресс-кода в «Практике» не существует, подойдут джинсы и кроссовки. На Жене были легкие брюки, светлая рубашка с воротничком, пристегнутым маленькими пуговичками, вельветовый пиджак с замшевыми нашлепками на локтях и туфли-мокасины. Мне бы хотелось щегольнуть в своем кружевном платье цвета красного вина, но в нем я выглядела бы гостьей столицы, не отличающей Большой театр от студенческого. Поэтому я была в джинсах (без прорех), белой льняной блузке-батнике. Единственная уступка классическому театральному наряду – туфли на высоких каблуках. Именно туфли, а не босоножки. Какие бы вольности в одежде нынче ни царили, голые пальцы в театре – это пошло.

– Просто не люблю чопорности. В Столешниках есть симпатичная кафешка. Какие там пирожные! Кондитера следует привлечь к суду по статье за распространение наркотиков.

Я наслаждалась обществом Жени. За ужином он держался просто и галантно, был внимателен, но ненавязчив. Красивые мужские поступки хотя и трогают женское сердце, но они эпизодичны. А хорошие манеры постоянны и приятны. Женя слушал мою трескотню благосклонно. Каюсь, поначалу мне почему-то не приходило в голову, что ему тоже есть о чем рассказать.

На стене в кафе висели флажки разных государств. На один из них: ядовито-зеленое полотнище со звездами дугой, под ней три золотые перекрещенные стрелы наконечниками вверх – я обратила внимание.

– Первый раз вижу. Наверное, какая-то африканская страна.

– Это флаг Адыгеи, – сказал Женя и почему-то ухмыльнулся.

– Какая-то интересная история с ним связана? – прицепилась я.

– В сороковых годах девятнадцатого века резидент английской разведки в Константинополе презентовал им этот флаг. Для пущего эффекта Уркварт, так звали резидента, выдал его за «санджак-шериф» – знамя пророка, якобы торжественно освещенное религиозными лидерами Константинополя. Двенадцать звезд обозначают двенадцать адыгейских (черкесских) племен, три перекрещенные стрелы – единство трех княжеских адыгейских родов. В 1992 году знамя достали, стряхнули пыль и подняли на флагшток.

Словосочетание резидент разведки напомнило мне слухи, которые ходили среди наших одноклассников. Будто бы Женя Уколов после Бауманки не работает в секретном институте, а учится на разведчика в институте КГБ.

Я спросила с наивной непосредственностью:

– Павел Андреевич, вы шпион?

– Видишь ли, Юра…

– Ой, я не прошу выдавать секреты, подрывающие безопасность нашего государства!

– Да какие секреты. Все, что можно и нельзя, давно растрезвонили. В прошлом и недолго был шпионом, если вам не по душе слово «разведчик».

– У вас и звание есть?

– Есть.

– А какое?

– Полковник.

– С ума сойти! Настоящий полковник!

– Живой, можно потрогать.

Ему не очень приятен был этот разговор, но мой жгучий интерес был гораздо сильнее, и я впилась как пиявка.

Выяснила, что Женя побывал только в одной зарубежной командировке в далекой латиноамериканской стране. Потом подлец-предатель сбежал к врагам американцам и спалил многих сотрудников, ставших невыездными.

– Вас списали в архив? Уволили?

– В советское время уволить офицера было не так-то просто. Да, имелась опасность оказаться в архиве. Хотя туда пристраивали, как правило, разведенцев и алкоголиков. Мне повезло, я занимался аналитической научной работой.

– И теперь?