Про девушку, которая была бабушкой

С другой стороны, надо учитывать, что я со своим многолетним голодом по живым человеческим лицам могу напридумывать лишнее. Мне сейчас нравится ездить в транспорте, исподтишка рассматривать людей, ставить им диагнозы и придумывать биографии. Но кто как не я всегда активно выступала против первого взгляда и первого впечатления. Любовь с первого взгляда отметает возможность развития отношений: познания человека, врастания в него, влюбления в него – растущего и потому самого прекрасного чувства. Иначе получается, что вино выпито одним глотком, далее только похмелье, вершина покорена одним прыжком, надо спускаться с горы. Когда говорили, он не понравился мне с первого взгляда, я возмущалась, потому что нельзя с ходу ставить на человеке клеймо, отбирать у него шанс на раскрытие, проявление замечательных качеств. Возможно, он вам не понравился, потому что именно с вами что-то не в порядке.

– Чего молчишь? – спросил поганец. – Чего на меня уставилась?

– Терзаюсь сомнениями. Общение с вами, сударь, доставило бы мне счастье наслаждаться беседой с рыцарем без страха и упрека. Вам, конечно, известно, что впервые этот почетный титул король Франции Франциск Первый пожаловал Пьеру дю Террайлю, прославившемуся подвигами в битвах и победами на турнирах? Уверена, дю Террайль рядом с вами мелок, слаб и труслив, вы бы легко заткнули его за пояс, в смысле на полном скаку пронзили бы копьем его сердце. Но увы мне, увы! Нет времени, государственные заботы не терпят. Печалюсь, вынуждена с глубоким сожалением извиниться, поскольку не имею и минутки для светской куртуазной беседы с вами.

– Чего?

– Мы другие слова кроме «чего» знаем? По-простому. Катись колбаской по Малой Спасской!

Я оглянулась в поисках охранника, увидела его, входящего в зал, поманила, потыкала в поганца, изобразив возмущение.

– Ты ваще кто такая? – не унимался поганец.

– Молодой человек, – раздался рядом голос Жени Уколова, – вам что-то не ясно в словах девушки?

Я повернулась, и мои вампирские губы растянулись в улыбке от уха до уха.

– Что опять происходит? – подошел охранник.

– Он ко мне пристает, – показала я на поганца, не отрывая взгляда от Жени. – Что у вас за ресторан? Хулиган на хулигане! Проверьте у него документы. Его разыскивает полиция. У него нет вида на жительство, нелегал, а банкноты в бумажнике фальшивые.

– Ты чё? – почему-то испугался поганец.

– Пройдемте, гражданин! – сказал охранник. – Или я вызываю полицию.

– И миграционную службу, – поддакнула я.

Когда они ушли, Женя сел за стол.

Я вытирала губы бумажной салфеткой и говорила невнятно:

– Вам бы лучше на другой стул.

– Что?

– Этот стул несчастливый, его покидают под конвоем. Вы за мной следили?

– Наблюдал.

– Почему?

– Не рискнул оставить вас… в маскарадном костюме и в неясной обстановке.

Я была рада его видеть, и мне было стыдно, что он стал свидетелем представления.

– Водочки? – предложила я. – Смотрите, какая закуска. Соленые огурчики, помидорчики, квашеная капуста, перчик опять-таки.

– Я за рулем, Александра Петровна. Правильно я понял, что вы разыграли спектакль перед э… э… энергичной дамой, чей муж…

– Мой давний-давний друг, с детства. Он хороший. Света тоже славная, хоть в ярости и плюется, как взбесившийся верблюд. Она обладает колоссальной энергией, пробивной способностью танка и жизнеустойчивостью египетской пирамиды. Такие женщины выращиваются только на Кубани, а з-под Днепропетровска выходят личности, устойчивые к самым злостным аллергенам.

– Разве? Никогда не слышал, – Женя не настроен был шутить. – Но я слышал характеристики Светы в ваш адрес, и мне показалось, что она впервые вас видит.

– Не придирайтесь! Она не узнала меня… в маскарадном костюме. У Светы и Вити трое детей и шесть внуков. Закажите себе что-нибудь, пожалуйста!

– Непременно. Только еще один вопрос. Почему вы использовали меня втемную, не сочли возможным откровенно рассказать о своих планах?

– Какой придира! Во-первых, главную причину я вам назвала. Все мной проделанное – авантюра, розыгрыш, обман. Взрослые люди себя так не ведут, это забавно в молодости и недостойно…

– В ваши преклонные годы? Или в мои?

– Будете перебивать, ничего не скажу!

Женя примирительно поднял руки:

– Молчу!

– Во-вторых, если бы я призналась, что Витя Самохин мой давний хороший друг, вы бы решили, что у меня геронтофилия, влечение к людям старческого возраста. На самом деле я недолюбливаю стариков. Они вечно ноют, жалуются на жизнь, говорят про болезни, про запоры и давление, поносят современность и превозносят времена Пунических войн. Кому интересны сегодня разборки между Римом и Карфагеном?

Женя вполне мог отнести мои слова на собственный счет, но он задумчиво повторял:

– Самохин, Самохин… Витя Самохин. Вспомнил. Его лицо мне показалось смутно знакомым. Со мной в классе учился Самохин Витька, Самоха. Это он?

– Возможно, – пожала я плечами.

– Тогда он скорее должен быть другом ваших родителей.