Про Ивана Хвата, русского солдата

— Хэ! — не согласился Иван с предложением этим наглым, — Где это ты видал, чёрт водяной, чтобы русский солдат назад бы драпал? Мы привычные вперёд лишь бежать, в атаку, и ни за что несогласные спину врагу показывать!

— Ну, тогда я тебя прямо тут утоплю, — заявил водяной в некотором раздумье, — коли не желаешь утекать да меня развлекать, то придётся тебе под мостком пузыри пускать.

— О! — удивился солдат, — Да ты, водяной царь, гляжу, со скуки эдак-то развлекаешься? Али как?

— А то! — махнуло чудовище лапищей перепончатой, — Тоска же здесь зелёная. Никаких вообще тебе развлечений. Ну, там, утопишь кого, притопишь — и вся-то радость. Тьфу! Надоело уже всё до блевоты…

— Ага, понял, — воскликнул Иван, башку почёсывая, — Тогда у меня к тебе предложение имеется. Развлечёмся с тобою на славу…

— А ну, а ну, — заинтересовался нечистый водоплавающий, — чего там у тебя на ум-то пришло? Давай выкладывай.

— Слушаюсь, ваше болотство! — козырнул Ванюха водяному, — Состязание давай-ка устроим. Промеж мною и тобою. Кто в чём силён, тот то пущай и робит. Ежели победишь ты, тогда топи меня, так и быть. Ну а коли я сильнее окажуся — то иду, значит, куда захочу. Нравится тебе сиё предложение? По рукам?

— Согласен! — выпалил толстопуз, не раздумывая, а буркалы у него разгорелися прямо фонарями, — Чур, я буду плавать! А ты в чём таком сильный, а?

— Я-то? — усмехается Иван, — А я строевым шагом знатно хаживаю. Во — погляди!

И он до того браво на месте там зашагал, что даже брёвна у него под ногами затрещали да зашаталися.

Водяному солдатское хождение понравилось. Довольно он весьма заулыбался, а потом вдруг призадумался и говорит:

— А это как мы с тобою меряться-то станем? Как победителя определим?

— А тут и думать нечего, — дурит служивый нечистого, — Вон видишь — в ста шагах леси́на засохшая торчит? Ты плыви туда и обратно, а я до берега пойду строевым шагом. Ежели быстрёшенько возвертаешься, а я до бережка ещё не доберусь, то ты, значит, и победил. Тебе, получается, положен будет приз. Хватай да топи тогда меня на здоровье. А?

— Ага, ладно, — выпалил жаболюдь азартно, — На счёт три пошли и поплыли. Раз, два — три!

Плюхнулся он с шумом немалым в воду и до того быстро руками почал загребать, что Иван едва-то-едва до берега успел добежать, а уж водяной назад возвертался и совсем рядышком ошивался. Поглядел он зло на добычу недосягаемую, лапой по воде шлёпнул в негодовании и говорит раздосадовано:

— Обманул ты меня, солдат! Ты ж бежал, а не шёл!

— Хо! — усмехнулся Иван задорно. — А уговору такого у нас не было, чтобы я непременно бы шёл. У нас ведь строем не только хаживают, но и бегают часто. Так что всё по-честному у нас с тобою. Я победил. Прощай, болотный начальник! Я потопал…

Повернулся он через левое плечо, да и был таков.

Попетлял путник заблудший по лесу тёмному мал-мало, и почувствовал, что весьма-то он приустал. Смотрит — тропиночка звериная впереди еле виднеется, поверх елей месяц ярко посвечивает, и конца-краю этому лесищу нигде нету. А тут вдобавок ещё и волки где-то завыли, медведь в отдалении грозно рявкнул, а прямо перед лицом Ивана пугач-филин лениво профланировал, прямо в глаза ему страшно глянув. Ажно воин наш смелый чуток оробел. И то — оружия же у него никакого нету, одна лишь палка походная в руках, да ведь этою финтифлюшкою от волков да медведей не отбояришься…

И вдруг — что за наваждение! — никак огонёк промежду веток Иван заметил? Пригляделся он получше — так и есть: полянка впереди показалася, а на ней избушка у огромной елищи притулилася, и в оконце махоньком свет горит. Духом враз солдатик наш приободрился, ходу наподдал и через минуту-другую возле избухи той оказался. В дверь стучит он решительной рукою и намеревается попроситься тут на постой.

Сперва-то никто ему не открывал. Чего-то внутри зазвенело да забрякало, а потом дверца со скрипом растворилася, и такенная страшенная старуха в проёме появилася, что Иван даже закашлялся и ресницами заморгал.

Уставилась на него недобро карга, глазками немигающими фигуру его окинула да скрипучим голосом ему и говорит:

— Чего тебе надо от меня, солдат? Дело какое здеся пытаешь, али мабуть от дела лытаешь?

А Иван уже оклемался и бодро этак заявляет:

— Здорово живёшь, бабуля! Отставник я. Сдалече иду. Не пустишь ли на постой человека многохожалого? Весьма тебе буду я благодарен…

Сощурила ведьма глаза, усмехнулась и Ивану рукою махнула. Ладно, говорит, так и быть, скоротай, дескать, у меня ночку. Только, добавляет, поесть у меня ничего нетути — в избе, погляди, хоть шаром покати.

— Да это ничего, — обрадовался Ваня, — к голодовке наш брат, привычный, ага. Мне бы только поспать. Хоть где меня положи — я лишь буду рад.

Ну что ж, ведьма на эту просьбу согласная оказалась. Кинула она на пол шкуру какую-то вонючую и велела Ивану на неё укладываться, а сама полезла на полати. Где-то на крыше сыч тут зловеще закричал, но Иванова душенька отчаянная в радости пребывала, ибо достала она чего чаяла. Улёгся он на шкуру, в неё завернулся и… как в омут нырнул.