Про Клаву Иванову. Елки-моталки. Над уровнем моря

Зеленое поле аэродрома было пусто. У ангара стоял вертолет с зачехленными лопастями, престарелый "антон" на якорях, который ремонтировался с самой зимы, да знакомый авиапатрульный Як. "Не улетел, подумал Родион про Гуцких. - Молодца!"

Просторный двор был полон какого-то народу. На крыльце конторы, где обычно отдыхали парашютисты, у склада и вдоль забора сидели и лежали неизвестные люди, одетые в разное - в чистое и не очень, мятые и свеженькие, в галстуках и без них. Жевали травинки, дремали. Родион проковылял по двору, разглядывая чужаков, а на него никто не глядел.

Гуцких сидел в комнате летчиков-наблюдателей и что-то втолковывал неспокойному человеку с длинной спиной. Сзади на пиджаке у незнакомца был разрез; Родион даже не знал, что мужчины такие разрезы делают. Платоныч обрадованно поднялся навстречу Родиону.

- Привет, Гуляев! Ходишь?

Незнакомец обернулся. Лицо у него было бледное. И еще Родион засек тоненький захватанный галстук.

- А что это за люди, Платоныч? Во дворе-то?

- Я же тебе говорил по телефону.

- Не помню.

- Мы - тунеядцы, - ухмыльнулся незнакомец.

- Верно, - подтвердил Гуцких.

- В смысле? - спросил Родион.

- Ты что, Гуляев, газет не читаешь? Ну, которые не хотят работать.

- Вон оно что! Так. А нам они зачем?

- Приказ прислали, понимаешь? - сказал Гуцких. - Бирюзову мы двоих сегодня уже подкинули.

- Что он там с ними делать будет?

- Воспитывать, товарищ Гуляев. - Голос незнакомца был с расстановочкой, будто его принуждали говорить, и слова он пускал через губу. - Трудовые навыки приобретем, перекуемся!

Он поглядел с усмешкой на Родиона, нагло и снисходительно поглядел, будто на несмышленыша, хотя был с ним, видать, одних лет, потом внезапно убрал улыбку, а глядел все так же плохо.

- Так. - Родион сел на скамейку. - Ладно.

- Вот и я считаю, что ладно, - вздернул плечами незнакомец и хохотнул. - Перекуемся... И вам хорошо, и нам хорошо!

- Хорошо ли, нет - поглядим. - Родион проводил чужака взглядом до двери, обернулся к летнабу. - Горит, Платоныч?

- Кругом. А тут еще это добро на нашу шею! Лекцию вот им читать надо...

- К обеду вылетим? - Родион шагнул к выходу.

- Да надо бы. - Гуцких сорвал трубку зазвонившего телефона. - Что? Сводку? Есть, вот она лежит. А вы кто такой? Из облисполкома? Тогда пожалуйста. На сегодня семьдесят три очага. Общая площадь? Почти сто тысяч гектаров... Что вы такое говорите? Слушайте! Я это понимаю, но сводки легче собирать, чем тушить тайгу...

Гуцких бросил трубку.

- Я подожду тебя, Платоныч, - обернулся Родион у самой двери.

Он вышел, сел в холодке на завалинку, закурил. Да, пластает, видать, тайга, а тут лишь сводки собирают в десять мест каждый день. И еще это добро на голову.

- Не найдется ли сигаретки? - послышался тот же, с расстановочкой, голос, только он был сейчас приторно-вежливым. - А, товарищ Гуляев? С отдачей.

- С отдачей? - Родион достал пачку "Памира".

- Благодарю. - Незнакомец манерно поклонился в пояс.

- Вы что, из артистов? - поинтересовался Родион.

- Было и такое дело, товарищ Гуляев.

Он уселся рядом, затянулся, щуря глаза. Принялся рассматривать свои ногти, чистить их спичкой. Ну и чудик! Отставляет руки далеко, вертит их перед собой, будто в зеркало смотрится.

- Вот вы величаете меня. - Родион не смотрел на соседа. - А как вас прикажете?

- У меня трудная фамилия.

- Ничего, выговорим.

- Евксентьевский.

- Ну и ладно, если так.

- Что ладно?

Родион промолчал. Он не мог приспособиться к этому человеку. Очень уж чуждыми были его манеры, и эта бабская привычка на ногти любоваться, и снисходительный тон. Есть же типы! Их, наверно, будут на вертолетах возить, как подсобников. Конечно, когда огонь подступает, лишний человек не плохо, но в лесу вообще-то лучше со своими.

- Вас на пожары, что ли? - спросил Родион. - Ну-ну!

- Что "ну-ну"?

- Ничего.

- Опасно?

- Почему?

- Вот и я спрашиваю - почему? - Евксентьевский засмеялся.

- Что "почему"?

- Почему опасно?

- Слушайте, - совсем запутался в разговоре Родион. - Я же не говорил, что опасно.

- А что же ты сказал?

- Ничего.

- Как это ничего, если мы так долго разговариваем? Что же ты все-таки сказал, товарищ Гуляев?

- Тьфу! - плюнул в траву Родион и поднялся.

Он заковылял, не оглядываясь, к ангару. Потоптался у самолетов, обвел глазами безоблачное небо. Захотелось курить, и он вернулся в тень конторы. Евксентьевский полулежал на завалинке, лениво озирался с кислой миной на лице. Родион сел подальше от него и решил не разговаривать.

- Ты на меня не сердись, товарищ Гуляев, - подвинулся к нему Евксентьевский.

Родион промолчал.

- Возьмешь меня в свою команду?

- Мешаться? - спросил Родион. - И почему именно ко мне?

- Физиономия твоя понравилась.

- А чего в ней такого? - насупился Родион.

- А вот эта синяя сыпь. Болел чем?

- Порох. - Родион подосадовал, что дал втянуть себя в этот пустой разговор. - Самопал разворотило в руках, вот и набилось под кожу.

- И палец оторвало?

- Его на другом деле.