Про собаку

Второй Бониной болячкой была аллергия, на что – так и не выяснилось. Зимой было лучше, а летом шерсть с Бони лезла клоками. Особенно плохо было в то ужасное лето 2010 года, когда под Москвою горели торфяники, а всю Москву заволокло вонючим, едким густым дымом. Раньше такой дым в Москве я видел только один раз – в давнем 1972 году, когда я поступал на филологический факультет МГУ, и выходя на смотровую площадку на тогда ещё Ленинских горах, совсем не видел ни Лужников, ни Кремля, залитых белым молочным киселём, и только Останкинская башня торчала на горизонте из этого колышущегося белого моря, как тоненький суставчатый спиннинг. А вокруг рассказывали всякие ужасы: как где-то кто-то сгорел вместе с дачей, и как под землю, в образовавшиеся после выгорания торфа пещеры проваливались с концами трактора вместе с трактористами, и как мужественно боролись с огнём доблестные воины славной Кантемировской дивизии, запивая вонючий дым дрянным вермутом – «вермутью», как его выпивохи называли. А когда весной следующего года я, уже став студентом, ездил на экскурсию во Владимир и Муром, то вдоль шоссе на километры стояли чёрные, страшные обгорелые стволы сосен, елей и берёз, и бог его знает, сколько лет потребовалось, чтобы эти ожоги затянулись, поросли молодыми лесками.

В 2010 году дымное бедствие я переносил намного тяжелее: стар стал. И Боня мучился. Когда мы с ним гуляли, я даже порой не видел пса на его конце поводка – такой густой был дым. А когда мы возвращались домой, Боня сразу бежал в ванную и запрыгивал в ванну, и я поливал его из душа относительно прохладным дождиком, а потом вычёсывал, и его мокрая золотистая шерсть сразу забивала скребок: Боня катастрофически линял. Ходили мы с ним и в ветеринарный пункт, и там Боне делали какие-то противоаллергические уколы. Одним словом, пережили мы с ним это бедствие с трудом.

Мучился Боня аллергией и потом. И я долго готовил ему каши из разных круп, вспоминая, как один ветеринар сказал мне:

– Собака не человек. И если овсянка человеку благо, то собаке нет совсем. Да и вообще, может, это только англичанам: «Овсянка, сэ-э-эр». А нам – гречка лучше. И собаке – тоже.

И я готовил Боне и гречку, и рис, и перловку даже, и чертыхался, когда каша у меня пригорала, и вспоминал хорошие стихи моего давнего друга Димы Бака:

Где-то в кухне задумчиво дремлет собака,положивши на лапы мечту обо мне,

обречённо и хмуро варганящем кашув прогоревшей кастрюле на синем огне.

А каша всё не готовилась, вредничала, как Дима написал:

Ты куда убегаешь, сердешная каша,пузырями покрытая? Пляшешь, ворчишь,а в углу пожилая незлая собакаждёт-пождёт через силу.

И Боня (ещё не пожилой совсем и совсем-совсем не злой) ждал-пождал, и ел мою кашу с удовольствием – наловчился я в конце концов: и не убегала она у меня, и не пригорала. А вот аллергия Бонина всё не проходила – ни от гречки, ни от риса, ни от перловки, пока мы не подобрали ему специальный голландский сухой корм, дорогущий почти как красная икра (ну, авторская гипербола, конечно). Но на всю жизнь у Бони на шее осталось лысое место, так и не покрывшееся шерстью, такая чёрная кожаная манишка, или слюнявчик, который Боня очень любил почесать задней лапкой, задрав и смешно вывернув голову.

Ещё одной маленькой Бониной проблемой была его лизательная гранулема. Это – язвенное образование на лапе собаки, вызванное, как пишут ветеринарные справочники, «идиопатическим лизанием». Что значит умное слово «идиопатическое», я не знаю, но свою переднюю левую лапку лизал глупый Боня, действительно, непрерывно и самозабвенно. Ветеринар сказал, что это сродни дурным привычкам у человека, грызть ногти или ковырять пальцем в носу, а чем привычка эта вызвана – один собачий бог ведает. Может, травмой (но никакой травмы у Бони на этой лапке не было), может, заболеванием кости (кто знает?), может, нервным расстройством (вряд ли), а может, просто скукой. И вот эта причина вероятна: оставаясь один, когда уходили хозяева, Боня скучал и лизал лапу. Ну, не знаю точно, но то, что палевые лабрадоры страдают этим заболеванием чаще других собак – ветеринарный факт.

Вот такой у нас был Боня, несмотря на своё аристократическое происхождение (а может, именно из-за него) типичный, с точки зрения своих болезней, лабрадор: и дисплазия тебе, и аллергия, и гранулема, век бы этих слов не слыхать.

* * *