Про Волгу, берега и годы

Морские корабли флотилии заняли оборону и заминировали вход в реку. С севера подступы к волжскому устью прикрывал городок Черный Яр. Барон Врангель обещал за его взятие каждого офицера произвести в следующий чин, а солдатам выдать награды. Ускоренное чинопроизводство так и не состоялось.

О решающих боях за Астрахань и Черный Яр великолепно написала Лариса Рейснер, журналистка, поэтесса, писательница, комиссар Волжской флотилии. Ее Астрахань сурова. Она лежит, "как раскаленный желтый камень посреди разлившейся Волги". Это город, "состоящий из непросыхающей грязи, низких домов без лица и возраста, из камня и пыли, пыли и зловонья, развалин и пустырей", с трудом переводит дыхание. Через этот раскаленный город идут моряки, провожая погибшего товарища. Над ним уверенные, почти ничем не рискующие, на чистом английском бензине плавают вражеские самолеты. У Астрахани не достает сил для отпора небу…

Черный Яр обойден с трех сторон и только спиной прислонился к Волге, где в синем зеркале реки солнце плавит отражение кораблей флотилии. И вот старший артиллерист чутьем угадывает опасность. Корабельные орудия бьют по безлюдной, безмолвной степи, и вдруг…

"Они появились как бы из земли, черными колоннами, выбитые из оврага жестоким огнем. Их было три тысячи калмыков, черкесов и казаков, приготовленных в пятнадцати верстах от Черного Яра для ночного набега".

Черный Яр сам перешел в наступление.

Устье Волги было и осталось советским.

И еще об одном экспонате в музее Астрахани. Это знамя. Обычно музеи хранят боевые знамена. Знамя же, о котором речь, принадлежало астраханским портным и красильщикам. Изображены на нем не львы, не орлы, но портняжный стол на низких ножках с утюгом и ножницами, а также кадушка красильщиков. Корона, впрочем, все же есть: вверху герб Астрахани. На знамени — надпись: "Управа города Астрахани портнаго и красильнаго цеха".

К этому цеху принадлежит дед Ленина, Николай Васильевич Ульянов. О находках важных документов, связанных с ним, читатель уже знает.

Астрахань сохранила дом предков Ленина. Это на бывшей Косе, где неподалеку от пристани селились ремесленники, мелкие торговцы, волжские крючники. В харчевни на Косе заглядывали и бурлаки, у которых Астрахань слыла "Разгуляй-городом", "Разбалуй-городом": после весеннего сплава барок вниз, они получали расчет за первую половину "путины" перед тем, как тянуть нагруженные суда против течения.

Здесь, на Косе, родился отец Ленина, и детство его прошло в городе, где улицы пахли рыбой, где паруса рыбачьих баркасов трещали на ветру, где с рассвета слышались брань крючников и незнакомая речь купцов из Персии.

Отец Ильи Николаевича жил в бедности, зарабатывая на хлеб ремеслом, а брат Василий служил соляным объездчиком. На свое небольшое жалованье он отправил Илью в гимназию. Илья Николаевич окончил ее блестяще, и тот же брат Василий, отказывая себе во многом, помог ему учиться дальше. На волжском пароходе уехал Илья Николаевич из Астрахани в Казань, в университет. Здесь он еще застал великого математика Лобачевского — и тот заметил его…

У самого синего моря

Когда в Астрахани дождь. — "Труп мой вскройте…" — Злые пески. — Подвиг лесовода. — Веер дельты. — …и Миссисипи. — Десять лет спустя. — Еще десять лет спустя. — По народу и река!

Жарко в Астрахани.

Лошадей здесь прикрывали от прямых солнечных лучей защитными попонами. Помню, на извозчичьих конях попоны были щегольские, белые, с красной оторочкой, на ломовых битюгах — из мешковины.

Когда в самом конце мая 1970 года синоптики сообщили: похолодание, дождь — астраханцы не поверили, я тоже. Дождь здесь иногда вроде бы собирается побрызгать, но это так, без серьезных намерений. Капли падают, не замочив асфальт: испаряются, как брызги на плите. По средним многолетним данным, Астрахани отпущено на год столько осадков, сколько под Батуми выпадает в дождливый день.

На этот раз синоптики оказались правы. Сильно похолодало — то есть можно было свободно дышать — и пошел настоящий дождь, минут пять притворявшийся даже ливнем. Я укрылся в почтовом отделении. Никто не работал, все зачарованно смотрели в окна.

— Что, давно не поливало?

— Последний дождь? Настоящий, вот такой? Пожалуй, первый с прошлой осени, — отозвались мне.

Ливень с ветром встряхнул тутовые деревья. Прохожие давили подошвами спелые черные ягоды, они расплывались чернильными пятнами на асфальте. Осыпались кое-где еще зеленые абрикосы и сливы, лепестки роз плавали в лужицах.

Астрахань радовалась дождю. Парни и девушки бежали, разбрызгивая воду. Дождь смывал накопившуюся на крышах пыль, первые струйки напоминали пульпу, которую по трубам перегоняют землесосы. Потом струи посветлели, хозяйки ставили под водосточные трубы ведра: дождевая вода мягкая, ею хорошо мыть волосы. Запахло не травами, а, скорее, сеном, потому что травы успели выгореть.