Про Волгу, берега и годы

Дождь быстро кончился. Лужи уже не пузырились, тяжело шлепались лишь одиночные капли. Все. Нельзя же было ожидать, что весенний этот день прольет на Астрахань месячную норму из скудных годовых 172 миллиметров.

Астрахань, дождем умытая, приобрела новые, более яркие краски. Птицы заливались в густой листве акаций. Всеми гранями засверкал "Кристалл", стеклянный, очень большой новый Дом быта. Дом этот оборудован новейшими универсальными машинами: "Зайдешь туда с дороги мятый, пыльный, а выйдешь как с иголочки, даже помолодеешь вроде". Так, во всяком случае, говорят астраханцы.

Торговая Астрахань до революции застраивалась в центре солидно, основательно, хотя и на купеческую ногу. Во времена нэпа именно здесь возводили конторы наши первые волжские тресты и синдикаты. Внешне все это устарело, но стоит крепко, прочно, сносить пока нерасчетливо. И рядом ставят "Кристалл", кинотеатр "Космос" совершенно столичного вида или гастроном в стиле супермаркет.

Есть, конечно, и целиком современные районы, вроде Североприбрежного, есть обновленные наполовину, на две трети. Город строит новые кварталы и новые мосты Мостов нужно много: кроме Кутума, город прорезают Первомайский канал, Волда, Кизань, Царев, Казачий ерик.

Это обилие каналов и рукавов в Астрахани — от дельты, от ее несосчитанных больших и малых проток.

* * *

"Я заразился от сусликов легочной чумой. Приезжайте, возьмите добытые культуры. Записи все в порядке. Остальное расскажет лаборатория. Труп мой вскройте, как случай экспериментального заражения человека от суслика. Прощайте. Деминский".

Текст этой телеграммы выбит на памятнике астраханскому врачу Ипполиту Александровичу Деминскому и слушательнице медицинских курсов, москвичке Елене Меркурьевне Красильниковой. Она заразилась, пытаясь спасти Деминского.

Оба работали "на чуме". Страшная болезнь, в память окончания эпидемий которой по городам Европы всюду поставлены благодарственные "чумные столбы" с крестами и ангелами, не раз неожиданно вспыхивала и в астраханских степях. Деминский доказал, что здесь ее постоянно тлеющий очаг — больные грызуны, от которых заражается человек. Доказал, пожертвовав собой.

Не представляю человека, который мог бы равнодушно прочесть слова предсмертной телеграммы на памятнике врачу-герою. Подвиги людей долга глубоко трогают нас, особенно если их завершает драматическая развязка.

Но подчас эти подвиги как бы растворяются в повседневности. Живет себе в соседнем доме человек, все куда-то уезжает. Однажды его приносят на носилках, он долго не появляется на улице — говорят, где-то простудился, — работает еще многие годы тихо, незаметно. И вдруг сообщение в газетах о награде, о премии, журналисты, фоторепортеры…

С одним из таких людей, ныне покойным, случай свел меня в начале пятидесятых годов.

Астрахань изнывала под ударами знойного ветра, о котором знающие моряки говорят, что он пожестче сирокко. Проклиная жарищу, я искал на окраине Астрахани дом Митрофана Алексеевича Орлова. Думалось, что узнаю его издали по пышному саду: ведь Орлов — лесовод. Но перед домом был лишь хилый палисадник. Правда, на террасе росли в кадках китайские розы, однако они в Астрахани всюду, даже в конторах.

За столом сидел старый человек с редкими седыми волосами. Половина его лица застыла в постоянной гримасе. Он с тревогой поглядывал на стрелку компаса:

— Второй день дует, и все с востока, из пекла. Вчера по радио обещали перемену, а вот поди же ты… Взгляните за окошко.

Листья на деревьях в палисаднике чуть завяли. Так бывает на недавно надломленной ветке.

— Еще немного, и начнут свертываться, сохнуть.

Он сердито нахмурил брови и отодвинул компас в сторону:

— Я, как видите, не молод, а думаю дожить до той поры, когда станут забывать это злое слово: су-хо-вей! Сделано уже многое. Вы бы посмотрели нашу полупустыню, скажем, полвека назад. Вот послушайте, какой я ее застал в молодые-то свои годы…

Он окончил Черниговскую лесную школу в первый год нашего века. Работал на Черниговщине. Однажды приехал с инспекцией крупный чиновник лесного ведомства. Ходил по песчаным дюнам, которые Орлов засадил кустами, заглянул в лесной питомник и неожиданно предложил:

— Поезжайте в Астрахань. Дело там трудное, но вы, полагаю, справитесь.

Орлов сел за книги об Астраханской губернии: безотрадное царство песков, они надвигаются, засыпая все живое… Селения переносят на новые места, но надолго ли останутся они на этих местах, если азиатская пустыня в роковом наступлении своем грозит поглотить, засыпать песками самою Волгу…

И все-таки он поехал. Недели через две на новом месте попал в бурю. При тусклом свете багрового солнца вихрь гнал тучи песка. Лежа на земле лицом вниз, задыхаясь, выплевывая из запекшегося рта песок, Орлов вспомнил песню, которую слышал в поселке: "Ах вы, злые астраханские пески…"