Пробуждение

А вот сейчас он начинал больше верить в псарню, чем в дипломатию.

— Нет, Иванка! — сказал он, когда сестра вернулась в комнату, одетая в джинсы и белую «водолазку», «охотничью водолазку», как говорили в шутку однокурсницы, потому что в ней Иванка пленяла студентов, особенно арабов, над которыми любила пошутить и позабавиться.

— Что «нет»? — удивленно спросила она.

— Больше молчать нельзя… Дело серьезное, мы должны помочь отцу. Раз он в беде — значит, и мы в беде.

— Нет у меня времени заниматься его историями! — взорвалась сестра. — У меня на носу сессия, экзамены!

— Я тоже занят, но другого выхода нет! — продолжал он. — Больше медлить нельзя!

Иванка не ответила, занятая маникюром.

— …И этот крест, — продолжал Николай, — дался он им!.. Дело-то ведь прошлое? Сколько лет стоит церковь без креста, а они теперь хватились…

— Церковь объявлена памятником культуры, — продолжала разглядывать свои ногти девушка, — все должно быть на месте… Я припоминаю, у нас дома что-то говорили об этом кресте…

— Когда? — вздрогнул брат.

— Да давно… Отец говорил матери: «Продешевили мы с этим крестом», а когда я спросила, о каком кресте они говорят, то мама сказала, что о крестике, который завещала ей бабушка… слишком дешево его продали. Деньги были нужны на новый дом…

Николай долго озадаченно молчал, позабыв о трубке, а потом категорическим тоном заявил:

— Если ты хоть где-нибудь проболтаешься — пеняй на себя!

— Про что?

— Не строй из себя дурочку! — повысил он тон. — Ясно?

Иванка засмеялась:

— Ты, кажется, все еще считаешь меня ребенком, Кольо!

Они замолчали, глядя через открытую балконную дверь на улицу. Наконец, словно подводя итог, он сказал:

— Связи с Культурой… Вот что сейчас важнее всего! Мы должны доказать, что отец невиновен! Вот так! Петринский-Метринский… Мне все равно, кого ты найдешь, с кем будешь говорить, но мне нужны связи! Понимаешь?

Иванка снова уставилась на свой маникюр. В это время в дверь тихо постучали. Брат с сестрой как по команде повернулись на стук и вопросительно переглянулись.

— Кто там?

— Телеграмма! — раздался мелодичный голос старой девы.

— Какая телеграмма?

Иванка открыла. В дверном проеме показалась тощая фигура Малины.

— Из провинции…

Старая дева залилась краской. Иванка вырвала телеграмму у нее из рук. Распечатала и прочла вслух:

«Встречайте завтра вечером аэропорту… Марийка».

— Только тебя не хватало! — простонала Иванка и бросила телеграмму на стол. — Только тебя не хватало!

13

«…Все учатся, все трудятся! Все мечтают! — наперебой твердили радио и телевидение. — Все устремлены в будущее! — вторили газеты. — Все охвачены романтикой нового!»

Такие мысли вертелись в голове Марии Чукурлиевой, пока она летела самолетом в Софию. Нервная и нетерпеливая, она всегда летала самолетом, если была возможность.

Как и все современные девушки, она носила джинсы, хотя и была родом из села. И она, как и все, напялила белую «водолазку», которая была ей поразительно к лицу. Носила короткую стрижку, чтобы выглядеть еще привлекательнее. Задиристо, ловя взгляды, смотрела на людей, пытаясь заговаривать с кем попадется. Спрашивала: кто они и откуда, куда едут, где работают. Люди ей отвечали. Не только потому, что она им нравилась, а и из желания поболтать.

Вот и сейчас Марийка познакомилась в самолете с женщиной, летевшей в Софию вместе с внучкой. Разговорились. Перебросились шуткой-другой. Подружились. Внучка — пятилетняя девчушка — буквально влюбилась в Марийку. Тем более что Марийка расчесала ей волосы и завязала на голове белый бант, похожий на огромную бабочку. Попросила у стюардесс кока-колу. Смеясь, пили вместе. Бабушка, конечно, сияла.

Когда приземлились в софийском аэропорту, девочка уже крепко сжимала руку новой знакомой, не отпуская ее ни на шаг. Объявила ее своей подругой. Настаивала, чтобы она пошла к ним жить. Бабушка не знала, что и делать. Девочка расплакалась.

— И что это с ребенком, сама не знаю! — охала бабушка.

Чукурлиева смеялась. Обнимала девочку, целовала, вытирала слезы, а сама оглядывалась, ища глазами Иванку Влаеву.

— Что, не пришла ваша подруга? — спросила женщина.

— Нет, не пришла. Она немного легкомысленна, могла и забыть.

— Вот она какая теперь, нынешняя молодежь, — говорила женщина, — а если тебе некуда идти, пойдем к нам… Мы с внучкой сейчас одни. Зять и дочь остались в селе… собирать черешню.

Получили багаж. Еще раз огляделись — нет Иванки. Взяли такси и, к великой радости девочки, Марийка поехала к ним, пока не найдет место в гостинице.

«…Все учатся, все трудятся, — бубнил кто-то прямо в уши. — Все устремлены в будущее!»

Марийка хлопотала в квартире, бегала из гостиной в кухню, накрывала на стол, мыла посуду, учила девочку, как делать холодный суп таратор, совала ей в рот кусочки огурца…

— Да не балуйте вы ее, — говорила бабушка, — что вы ей во всем потакаете… Сядет она вам на голову…

А Марийка только смеялась.

— Пусть сядет!.. Когда же нам еще поиграть?

— Отец ей не разрешает.

— Почему же? Пусть играет.

— Очень уж он строг… Прокурор!