Пробуждение

Карты тоже предвещали счастье. Оставалось только составить и гороскоп, но Малина, человек отсталый и старомодный, в них не разбиралась, да и не знала, под каким знаком Зодиака родился юноша, собиравшийся жениться на Теменужке. Они разложили пасьянс, причем три раза. А потом гадали на бобах. И бобы, и пасьянс тоже предсказывали счастье. Евдокия совсем развеселилась. А когда солнце выглянуло из-за туч и от мокрой земли пошел пар, они вышли во двор подышать свежим воздухом и порадоваться природе, хотя и потрепанной градом. Оттащили в сторону дубовый сук, чтобы не мешал доставать воду из колодца. Собрали и выбросили сбитые яблоки, потому что они были еще зелеными. Нагрузили на тачку и осколки снесенной с крыши черепицы. Слава богу, что труба осталась цела и телевизионная антенна торчала над ней невредимая. С электрическими проводами тоже все было в порядке.

К вечеру подсохло, дождевые потоки иссякли, лужи на проселочной дороге тоже исчезли. Теперь «Трабант» мог спокойно выбраться отсюда и добраться до шоссе. Петринский как будто только этого и ждал. Сел в машину, завел, хотя и не без труда, мотор и умчался в город, сказав жене, что едет в редакцию, чтобы связаться с Созополем. У них была якобы прямая связь с каким-то корреспондентом, который просто волшебник — уж он-то все разузнает. Евдокия совсем успокоилась. Простила Малину, только Пенке пригрозила, чтобы не повторяла глупостей младшей сестры, иначе оторвет ей голову, как цыпленку. Потом послушала по радио народные песни, поплакала, и от сердца совсем отлегло. Послеобеденное солнце совсем высушило землю, запахло травами и хвоей. Зачирикали попрятавшиеся было от дождя птицы. На дубе застучал дятел, завторили ему в ветвях вяза две горлицы. И это тоже знамение, подумала Евдокия.

В эти летние дни в редакции почти никого не было, все разъехались по курортам. Единственным человеком, так и не покинувшим свой пост, был главный редактор. Он утверждал, что лучше Софии курорта нет. И поэтому предпочитал не терять время в кемпингах и санаториях. Возможно, он был и прав, потому что жил у самой Витоши недалеко от села Драгалевцы, на даче, со всех сторон окруженной лугами и садами. К тому же в его распоряжении постоянно была служебная машина, которую он водил сам, так что расстояние не имело для него никакого значения.

Петринский застал главного за просмотром свежеотпечатанного номера.

— Петринский, — воскликнул главный, вставая со стула, — где ты пропадаешь? Тут без тебя такая скука… Ну садись, садись!

Петринский смущенно огляделся. Поздоровался с главным за руку, сел и устало вздохнул.

— Что-нибудь случилось? Ты почему вздыхаешь?

— Да так, ничего особенного. Семейные заботы.

— У кого их нет… Но творчество все-таки важнее… Как идут дела, успешно? Как твоя «Утопия»?

— Да пока никак… Что-то застряла.

— Э, браток, так не годится! Да что это с тобой?

Петринский снова посмотрел вокруг, остановил взгляд на телефонах — белом и черном — и еще глубже задумался. Белый предназначен для особых разговоров. Черный — для обычных. Петринский думал о Созополе, но ему не хотелось говорить при главном, особенно по семейным вопросам. Он почесал бакенбарды и снова вздохнул.

Внимательно на него посмотрев, главный еще раз спросил, что случилось. Петринский подробно рассказал всю историю, случившуюся с его любимой дочерью в приморском городе Созополе. Упомянул и о дипломатическом «Мерседесе». И о бегстве на Солнечный Берег. Главный утвердительно кивал. Потом набрал какой-то номер. Трубку взял его приятель из милиции. В общих чертах ему было рассказано все, что случилось в Созополе. Приятель выслушал, но ничего не пообещал. Главный позвонил еще куда-то, но и там было то же самое. Органы милиции не занимались интимной жизнью граждан. Сказали, что это все мелкие неприятности. К тому же ведь ничего плохого не случилось: свадьба, «Мерседес», дипломат! Любая девушка может только мечтать о таком! Главный похлопал Петринского по плечу, сказал: «Выше голову!» и заказал две чашки кофе, чтобы взбодриться.

Пока пили кофе, тревога у Петринского прошла. В сущности, действительно ничего страшного не произошло, думал он. Это Евдокия разжигает страсти. Если она будет спокойнее, все как-нибудь уладится само собой. И Петринский попросил главного поговорить с Евдокией, успокоить ее, потому что иначе дома «настоящий ад»! Главный пообещал. Согласился, что Евдокия слишком эмоциональная и вспыльчивая натура, но зато отходчива.

— Как бы не так! — возразил Петринский. — По целым дням может не разговаривать!

Потом добавил по какой-то отдаленной ассоциации:

— А что с моей творческой командировкой?

Главный встрепенулся:

— С какой командировкой?

— В Сырнево.

— В Сырнево?

— Да, да.

Главный достал блокнот, полистал и неуверенно посмотрел на белый телефон.

— Да, теперь припоминаю, но мне сказали, что на этот год на нее не предусмотрено средств. Да и вообще наши средства порядком подсократили.

— В таком случае, — вздохнул Петринский, — я буду вынужден уехать за свой счет.

— Как это?