Пробуждение

-Но это если вопрос именно  так ставить, - усмехнулся Артём, наслаждаясь моей реакцией. – В данный момент, я с тобой всего лишь поговорить пытаюсь.

-О чём?

-Просто поговорить. Потому что у меня навязчивое ощущение, что что-то происходит. И один я ни черта не понимаю.

-Тогда это не ко мне, а к психиатру! – поспешно выпалила я, борясь с тошнотой,  подкатившей к горлу.

Как-либо прокомментировать это он не успел, к столику подошла официантка, начав раскладывать приборы и разливать напитки. Когда она удалилась, мы все ещё молчали. Артём лениво потягивал свой лимонад из высокого стакана, а я нервно кусала свою губу, сдерживая разворачивающуюся панику.

-Знаешь… - со странной неуверенность в голосе начал Тертышный, заставляя мою кожу покрываться мурашками. – Ты мне напоминаешь одного человека из моего прошлого… У вас даже имена похожи.

Грустная ухмылка на его губах. А мне остаётся только затаить дыхание и постараться не рухнуть со стула. Артём выдерживает длительную пауза, смотря куда-то мимо меня, и, кажется, что в нём больше не осталось и намёка на всю его нахальность и дерзость.

-И что это означает? – говорить у меня получается только хрипло и еле слышно, но он этого не замечает, рассеянно пожимая плечами.

-Понятия не имею. Просто… Я не могу перестать думать о тебе, так если бы это было чем-то очень важным. Жизненно важным. Помнишь, я говорил, что ты мне снилась? Так вот. Это было ещё до того, как я увидел тебя в реанимации…

-Причуды сознания после наркоза.

-Возможно. Но это не объясняет того факта, что ты мне нравишься. Правда. Очень нравишься.

-А это уже эффект Флоренс Найтингейл.

Артём непонимающе сводит брови, и тут же расслабляется, приподнимая уголки губ.

-Это когда жертва влюбляется в своего мучителя?

И мне неожиданно тоже хочется улыбаться.

-Нет, это Стокгольмский синдром. А эффект Найтингейл, когда…

-У пациента появляется привязанность к врачу. Я понял.

-Или наоборот, - занудно добавляю я, лишь потом понимая, насколько двойственно это звучит. Но Артём к счастью не акцентирует своего внимания на моей глупости, выворачивая как обычно беседу в нужное ему русло.

-Или наоборот. Но вариант с жертвой мне всё равно нравится больше. Заметь, в роли мучителя ты.

-Эй!

-Ну а как ещё? Ты же меня резала!

И вот тут я не удержалась и… засмеялась, прикрыв глаза ладонью.

-Ну слава Богу! – чуть ли не захлопал в ладони Артём. – А я уже почти поверил в то, что ты всегда такая. Строгая.

Но мне действительно было смешно.

Принесли наш заказ. Вернее заказ Артёма, но он очень ловко и по-деловому указал девочке, куда, что и кому ставить. Мне досталась большая порция горячих пельменей, от которых ещё шёл пар. Ему же поставили лёгкий овощной салатик.

Официантка с некоторой долей растерянности глянула на нас и гордо удалилась.

-Ты ничего не перепутал? – кивнула головой в сторону наших тарелок.

-Неа, - помотал он головой, с выраженным энтузиазмом хватаясь за вилку с ножом и пододвигая тарелку с салатом к себе. – Или ты на диете?

-Нет, но…

-Значит, ешь. Тут, правда, вкусно.

-А ты?

-А у меня есть салат. И я вот как раз худею. Знаешь ли, две недели в лежачем положении плохо влияют на мою красоту. Вон уже женщины начинают мне отказывать.

Последнее относилось ко мне. Рассчитывала принципиально отказаться от предложенного, но пельмени пахли на удивление заманчиво, и я махнула на всё рукой.

Блюдо оказалось на редкость аппетитным, и я, действительно, с удовольствием съела всё. Впрочем, Тертышный, которому вскоре принесли шашлык, тоже не голодал.

-Почему ты решила стать врачом? – нарушая затянувшуюся паузу в разговоре, во время которой оба старательно работали челюстями, неожиданно спросил он у меня.

Немного стушевалась, не понимая, как можно правильно ответить на него. Нет, меня, конечно, спрашивали об этом и не раз. Но это было скорее  так, для проформы, или же из праздного любопытства. А Артём… он спрашивал очень серьёзно и обстоятельно.

-Чтобы людей спасать, - банальность, знаю, но обычно всем было достаточно и этого объяснения. Но только не ему.

-Так, значит, ты у нас идеалистка?

-Нет… Да… Просто… В мире слишком много бессмысленных смертей, потерь…

-Зла, - он подсказывает, а я соглашаюсь.

-Зла. И… мне как-то важно было поверить в то, что люди умеют не только… убивать, - говорю и пугаюсь, не ожидая от себя такой откровенности. – Глупости, - пытаюсь я соскочить со своих же откровений.

-Но и спасать? – его горячая рука вдруг накрывает мои пальцы, моя ладонь дёргается, но остаётся на месте.

-Почти, - сбиваюсь, теряюсь, но продолжаю говорить. – У каждого есть право на жизнь… И… Мне хотелось доказать это… Хотя бы самой себе.

Можно, конечно, поспорить, люди часто начинают вкидывать аргументы на тему, что не все заслуживают жизнь… Что убийцы, насильники и кто-то там ещё должен сдохнуть. Но я ведь сейчас совсем не об этом. И я нелепо волнуюсь, что Артём начнёт рассуждать куда-то в эту сторону, но он молчит, и меня накрывает щемящее чувство, когда я рассматриваю наши руки. Его палец почти невесомо скользит по моей ладони, успокаивая и… поддерживая.