Пробуждение Гиганта (СИ)

— Да ты крутой парень, босс. Скажи, ты мог бы убить меня сейчас?

Вебер осмотрел товарища и комнату. Они сидели в своей каморке на кухне. Вебер перемешивал жидкий вермишелевый суп в кастрюле, а Майк сидел за столом. Надо было преподать урок этому парню. Вебер сделал хитрое движение рукой, что держала ложку, а через секунду ложка вонзилась в деревянный стол прямо перед Палашом. Она ушла в стол на пару фаланг.

— Понял, был не прав, — коротко ответил парень. Вебер отметил, что напарник не сдал нервами. Он не испугался, но и проверять на прочность нервы Вебера не стал. Он и в самом деле понял, что был не прав. Но не дал слабины. Это было хорошо. Именно это можно было назвать уровнем. Уровнем человека, что вошёл в четверть смельчаков, что победили гигантского льва среди пирамид и песков. Надо было считаться с этим.

— Что же, суп готов, — коротко проговорил бледный.

— Отлично, жратва!

— В столице не так уж и плохо с едой, лучше чем в Дрёмме, — согласился Веб.

— Я слышал, что летом в Сфорца был хороший урожай, так что закрома короля полны.

— Везёт им. Но на одном хлебе далеко не уедешь. Особенно на войне. Промышленные узлы Империи просто поражают. Да, люди там дышат гарью и шлаком, а хлеб по талонам, но они исправно куют, сваривают, штампуют стальные кулаки императора. Они верят в свои идеалы даже если падают от недоедания.

— Фанатики…Впрочем, у нас таких тоже хватает, — хмыкнул Майк, беря тарелку с супом, в котором, помимо вермишели, плавали овощи и кусочки курицы. — Ты же слышал о Патриа Милитиа?

— Да, фанатичные последователи Добродетелей. Но на деле это просто мясо для войны. Они будут в первых рядах и там же полягут.

— Туда им и дорога, тупому фанатичному мясу, — зло процедил наёмник.

— Скажи, раз уж мы разговорились, почему ты не любишь церковников?

— Потому что они тупы, слепы и фанатичны, — откликнулся он. — В одном из крестовых походов против ереси погибли мои родители. Они ничего не сделали ни тем, ни другим. Мы просто жили себе в деревне. Пришли еретики, но жителей не трогали, просто разместились. А потом пришли эти фанатичные шлюхи — Сёстры. Они выжгли нашу деревню и убили всех взрослее 14 лет. Меня и других детей отправили в Педагогику…

Педагогика — сеть исправительных учреждений для малолетних преступников, детей еретиков и преступников, а также тех, кого к ним отнесли. Вебер знал, что жизнь там лишь немногим отличается от тюремного заключения. Нравы среди малолетних рецидивистов, хулиганов и насильников были жестокими. Даже более жестокими, потому что дети изначально жёстче взрослых.

— Я понял. Извини.

— Не за что, босс, я не стесняюсь своего прошлого. Но церковников с тех пор не переношу на дух.

— Понимаю…

— Нет добродетельных людей, есть Людские Добродетели! Ха-ха-ха, — Майк цинично и грубо расхохотался на всю кухню и принялся есть суп.

Вебер подумал, что Майк мог бы скатиться до обычного уголовника после выхода из Педагогики, но нашёл силы подняться, стать сильным человеком со своими принципами и твёрдостью. Да, отпечаток криминального прошлого на нём был виден, но это не мешало видеть в нём намного более осознанного и серьёзного человека, который живёт по совести, пусть и выполняет грязную работу.

Тут Белый подумал, как отличается понятие жизни по совести в Союзе и Старом Свете. Здесь они — бандиты с большой дороги, беспринципные работники ножа и топора. А вот в Союзе их работа не считалась противозаконной по меркам Синода. Они просто зарабатывают так, как могут. “Каждый труд должен быть оплачен, будь мал он или велик” и “Каждый собирает урожай своим серпом” — гласила Книга Добродетелей. Да, по законам мира корпораций и Бернелли, и его компания были много раз виновны в промышленном шпионаже, убийствах ценных сотрудников и хищениях, но так они и сами подставляли свои головы под пули. И если они ещё живы — это не их заслуга, а чья-то недоработка. Да, были исключительные случаи, как это вышло с Рокассио, когда человек превращался кровавого мясника, или Майк, который стал жертвой репрессивного аппарата Синода. Но это были исключения. В целом жизнь в Союзе текла медленно и скучно — люди трудились, верили в Отца и Добродетели, ходили на службы, верили в спокойную жизнь. Но были и рискованные дела, рискованные профессии. Но шанс оказаться там беззащитным был крайне мал. Корпорации не скупились не только на свои войны, но и на защиту своих ценных людей. И не столько акулы большого бизнеса страдали от их войн, сколько такие, как Вебер. Они выполняли чёрную работу во имя чьего-то процветания, получали свой грош, но каждый доллар был омыт чьей-то кровью.